Я много лет живу и работаю в Европе, но с годами все больше чувствую себя украинцем. Меня тянет домой, и жизнь все время возвращает меня в Украину. Я очень этому рад, невзирая на то, что музыканту крайне сложно здесь реализоваться.
Я вырос в семье композитора Ивана Карабица, меня всегда считали «сыном». В начале карьеры я хотел сломать этот стереотип и доказать, что чего-то стою и без громкой фамилии. Уехал учиться в Венскую академию музыки, стал ассистентом дирижера Ивана Фишера в Будапеште. Жил на несколько стран: Украина, Чехия, Австрия. Для 20-летнего юноши, родившегося в СССР, это был выход в другой мир, прорыв, свобода.
Я живу во Франции, 12 лет работаю в Англии, до недавнего времени руководил театром и оркестром в немецком Веймаре. Много перемещаюсь по миру. С дочерью говорю по-итальянски, с сыном – по-русски, с женой – по-французски. Границ не ощущаю. Но, просыпаясь утром, часто не могу понять, в какой стране нахожусь. Помогает вопрос «Что я вчера репетировал?».
Моя цель – максимально воздействовать на людей через музыку. Я хочу быть проводником для слушателя, заражать его музыкой. Самое ценное для меня – когда человек пришел на концерт, ничего не понимая в классике. И в какой-то момент возникает отклик – будь то бурная эмоция или тихое ощущение внутреннего тепла. Из этого зернышка вырастает интерес и любовь к музыке.
Я могу делать то, что недоступно ни одному политику. Когда я стал дирижером Борнмутского симфонического оркестра, одного из старейших в Англии, то инициировал запись серии ранних симфоний Прокофьева. Мы получили хорошую критику в британских изданиях уровня Guardian и Times, где Прокофьев был назван украинским, а не русским композитором.
Я хочу создать музыкальный продукт, который нанес бы Украину на европейскую культурную карту.
Любой крупнокалиберной мечте должно сопутствовать легкое чувство волнения и страха: «А вдруг не получится?» Это создает нужное напряжение и энергию. Переживая успехи и поражения, я стараюсь держаться эмоциональной середины.
Я хочу создать музыкальный продукт, который нанес бы Украину на европейскую культурную карту.
Меня всегда интересовал тип инвестора. Погружение в эту тему просто взрывает мой мозг – столько там нового и интересного. Особенно мне нравится то, как такие люди диверсифицируют свои вложения, формируя портфель.
Моя деятельность – тоже портфель. Дирижер должен уметь работать с разными людьми в разных обстоятельствах. Понимать, как достичь цели. Секрет успеха – иметь масштабную цель и понимать, как до нее дойти. И еще – кризис-менеджмент. Все может пойти не по сценарию, и тогда важны хладнокровие и умение быстро перестраиваться.
Рутина и творчество в моей работе сбалансированы. Обе части мне нравятся.
Как дирижер я стараюсь нащупывать границы: до какого момента я могу дойти в работе с оркестром? Какая «маржа»? Иногда возникает удивительная групповая динамика: обычно это происходит на концертах, когда «сейчас или никогда». Состояние потока, когда ты так глубоко погружен в музыку, что теряешь ощущение времени.
Одни композиторы требуют максимально придерживаться написанного в партитуре. А другие дают максимум свободы: ты можешь делать с материей произведения что хочешь. Публика тоже бывает разной: одни ожидают полного соответствия авторскому замыслу, другие готовы к эксперименту.
Самые ценные отношения у меня с людьми, которые вместо советов дают теплоту и ощущение, что они рядом. Эта безмолвная поддержка невероятно ценна.
Я умею погружаться в процесс общения целиком и полностью.
Мои самые сильные качества – упрямство, целеустремленность, умение добиваться своего.
В мире все больше жесткости и прагматизма, и в то же время люди все тоньше чувствуют фальшь и стремятся к живому общению, особенно после года изоляции.
Благодаря карантину я понял, что есть еще много вещей, которым я хотел бы научиться. Например, лучше освоить и больше практиковать аштанга-йогу.
Любую неудачу я воспринимаю как топливо для роста. Избегаю оценивать что-то как провал.
Вы нашли ошибку или неточность?
Оставьте отзыв для редакции. Мы учтем ваши замечания как можно скорее.
