Украинский футболист и бывший главный тренер сборной Украины по футболу Андрей Шевченко написал автобиографическую книгу. Ею спортсмен хотел поблагодарить тех, кто повлиял на его жизнь. Сначала Шевченко издал книгу «Forza gentile. La mia vita, il mio calcio» в Италии в соавторстве с журналистом Алессандро Альчато. На украинском «Шляхетна сила. Моє життя, мій футбол» вышла этой осенью в издательстве «Фолио»
«У меня в жизни было четыре футбольных любви: «Динамо», «Милан», «Челси» и сборная Украины... На своем пути я познакомился с необычными людьми, без которых я бы не стал тем, кем я есть сегодня», – написал Шевченко в аннотации. Кроме того, спортсмен подробно описал свои победы и поражения. Как продолжал тренироваться после операций. О чем говорил с родителями. При каких обстоятельствах удавалось забивать голы.
Часть воспоминаний Шевченко посвящена бывшему тренеру «Динамо» Валерию Лобановскому. Именно он, по мнению спортсмена, поменял его профессиональную жизнь. Forbes публикует отрывок из книги об отношениях футболиста и требовательного тренера.
– Последние месяцы 1996-го стали для меня тяжелыми вследствие несчастья, постигшего меня седьмого августа в Вене. За пять часов до первого матча в квалификации Лиги Чемпионов против «Рапида» я получил травму в отеле. Вставая с постели, поскользнулся на пульте от телевизора, который случайно остался на полу. Глупый неприятный инцидент, который имел тяжелые последствия: разрыв мениска. Я не мог встать, колено опухло, я еле добрался до стадиона Хаппель, чтобы посмотреть матч, в котором австрийцы победили 2:0 благодаря голам Штумпфа и Гуджи. Вечером, как только мы вернулись в Киев, просто с аэродрома меня повезли в больницу, где прооперировали. Впервые в карьере. В ноябре Сабо (которого тем временем назначили селекционером сборной, ожидая, пока «Динамо» официально объявит, что вместо него будет тренировать Лобановский), вызвал меня на выездную игру в Порту, 9-го числа, чтобы сыграть против Португалии в квалификации к Чемпионату Мира. Летели мы четыре часа, когда взлетали, я был практически здоров, а по приземлении мое колено вновь наполнилось жидкостью. Очередное разочарование в течение сложного года. Я вернулся в Киев.
– Как чувствуешь себя, Андрей?
– Уже выздоравливаю, Валерий Васильевич...
К Лобановскому следовало обращаться именно так, по имени и отчеству, как бы подчеркивая родительские отношения. Чтобы проявить уважение. Кабинет у него был меблирован просто и брутально. Отражал его личность. Из меблировки было всего несколько трофеев, расставленных по комнате, доска, исписанная тактическими схемами, и стол, заваленный кучей бумаг. Как только мы встретились, он почти сразу сел, и я сделал так же, сев напротив него.
– Андрей, я видел тебя в игре. У тебя хорошие качества и хороший потенциал для роста, но ты должен вести себя на поле более организованно. Должен быть морально и физически готовым стать составной частью моего «Динамо». Отдавай все силы футболу и стремлению совершенствоваться, но имей в виду и остальных команды, а не только себя. Я верю в тебя и буду требовать от тебя дисциплинированности.
И мне пришел в голову Шпаков, который был первым тренером, который требовал от меня дисциплинированности.
– Спасибо, Валерий Васильевич.
Он был неразговорчивым, однако умел выбирать подходящий момент. В разговоре со мной он заговорил прямо и по существу, зарядив меня прежде, чем его тренировки стали высасывать из меня все силы до капли. Это были убийственные тренировки. Наш первый сбор должен был состояться в Германии, поэтому, ожидая вылета, мы в течение десяти дней находились в Киеве, чтобы выполнить первый этап подготовки, что выливалось в тренировки два раза в день. Утром мы, собравшись на клубной базе «Динамо», распределялись на две группы: первая бегала и выполняла атлетические упражнения на улице при десятиградусном морозе, а вторая в помещении выполняла упражнения по аэробике. Мы обалдели. Мы же игроки футбольной команды, а должны выполнять аэробные упражнения? Упражнения продолжались сорок минут без перерыва, но с громко включенной музыкой. А потом группы менялись задачами. А после обеда, когда мы уже изрядно устали, появлялся мяч. Интенсивность тренировки росла, мы и дух свести не успевали. Часто нам проводили атлетические тесты: мы должны пробежать 4 раза по 400 метров и 5 раз по 300. Бежим, и снова бежим, а затем вновь побежали, с некоторыми перерывами и небольшими изменениями. В Германии нагрузка возросла, а количество ежедневных тренировок увеличилось до трех, и так почти месяц.
Программа военной подготовки.
В 6:45 звенел будильник.
В семь мы шли бегать в течение 45 минут или в спортзал, где тренер по спортивной подготовке уже подготовил для нас различные рабочие места. Все происходило так: сначала тридцать секунд ты должен поработать на одном тренажере, затем, полминуты отдохнув, переходил на другой. Крестный Путь, на которой Крест несли мы. Сборочный конвейер, конечным пунктом которого было «Динамо» (Киев).
В 10 подавали завтрак.
В 10:30 Лобановский уже ждал нас на поле для первой футбольной тренировки, после которой мы шли мыться и отдыхать.
В 16:00 снова звенел будильник, и мы шли тренировать упражнения с мячом аж до 18:00. Потом – душ, ужин, а после массажа мы снова расходились по номерам. Мы падали в кровати выжатые, кроме Реброва, который начинал возиться со своими многочисленными радиоприемниками.
Тренер у нас был очень строгим, он ввел огромные тренировочные нагрузки, не терпел малейшего спада напряженности тренировки или внимания. Рядом с ним всегда была толпа помощников, которые следили за нами, вникая в каждую деталь. Он требовал от нас по максимуму, чем больше, по его мнению, мы уставали, тем больше он заставлял нас работать. Был убежден, что дриблинг является основополагающей составляющей игры, поэтому устраивал нам непрерывные соревнования друг против друга. Игрок должен сохранять контроль над мячом, проходя соперника, который, в свою очередь, пытался этот мяч у него отобрать. Он совершил революцию, ведь именно он был первым тренером, который применил компьютер, разрабатывая вместе с Анатолием Зеленцовым программу, способную проанализировать матчи, обсчитывая то, как движется каждый футболист. Он приказывал нам выполнять множество всевозможных вещей: бегать с мячом, бегать без мяча, прыгать, воплощать его хитроумные выдумки. Не стоит забывать и о еще одном его изобретении – «смертельный подъем»: рывок под уклоном 16%, на котором следует неизвестно сколько раз повторять упражнение. На финише блевали почти все. Я – никогда, ни до, ни после. Кто не блевал, выходил на игру в основе, а так как блевали все, то выходили в основе те, кто блевал меньше. У меня и в мыслях никогда не было сдаться, меня только поощряли эти трудные моменты. Вкалывать мне нравилось. Я в этом нуждался.
Лобановский был непреклонен, читал философскую литературу, повторяя, что без тренировок у нас не будет светлого будущего. Кто его не знал, даже не осознает, что потерял. Это был гений. Колдун. Бунтарь, который находился в беспрерывном поиске совершенства. Разрушитель прошлого, изобретатель машины времени. Я видел, как признанные футболисты плакали перед ним, умоляя раньше завершить тренировку. А он всегда отвечал на то отказом. В моей личной хронологии он воплощал начало отсчета, ведь есть годы до Лобановского и годы после Лобановского. Он стал моей отправной точкой, моим личным компасом, моей религией. Психологом, который сделал мою голову непроницаемой для мусора, избавил меня от пагубной привычки курить, почвой, которая позволила мне пустить корни, способствуя тому, что я выростал в более надежного и стабильного игрока. Вслед за сборами в Германии состоялись сборы в Израиле, но их интенсивность не ослабла.
Мы под его руководством в первый же сезон выиграли чемпионат, за четыре тура до финиша и с гандикапом в одиннадцать очков над донецким «Шахтером». В конце чемпионата меня стала беспокоить небольшая боль в колене, другом, не в том, которое было прооперировано в 1996, поэтому понадобилась еще одна небольшая операция, чтобы почистить коленный сустав. Между окончанием одного сезона и началом следующего времени прошло мало, поэтому мои товарищи по команде поехали на еще один сбор в Ялту в Крыму, которая была полностью украинским городом до вторжения России в 2014 году. Я остался в Киеве на реабилитацию. А когда все вернулись на базу, мне уже стало лучше, и Лобановский позвал меня к себе в кабинет. «Андрей, с сегодняшнего дня будешь иметь личного врача и тренера по спортивной подготовке в своем распоряжении. Вот программа действий, если хочешь вернуться в общую группу, пристально ее соблюдай».
Я прочитал программу. Она была почти такая же, которую получили игроки, которые летали в Ялту, с единственным отличием: у них на то, чтобы выполнить ее, было на три дня больше. А мне наш тренер дал неделю, предостерег: «Не отступай ни от одного пункта, только тогда заиграешь». А когда избежало предоставленное время, мне устроили тест, который должен был оценить, готов ли я. Я должен был пробежать пять раз по 300 метров на стадионе, имея между забегами по три минуты, уложившись в определенные временные промежутки, которые были крайне короткими. И я пробежал, колено выдержало, однако последние 300 метров были похожи мне на зеленую милю, последний отрезок, который пешком преодолевает приговоренный к смертной казни заключенный перед казнью. Ужасные 300 метров. Бесконечные, мне казалось, что у меня все пылает. От огня и от усталости. На той беговой дорожке мои мысли летали, а вот ноги отставали. Я бежал дальше благодаря инерции и силе воли, меня гнала вперед скорее мотивация, а не топливо, которое исчерпывалось. Я отдал забегу все, что можно и нельзя. Очередную науку я усвоил очень хорошо: когда тебе кажется, что приближается конец, на самом деле это снова начало.
Полковник ждал меня на финише: «Андрей, завтра опять будешь тренироваться вместе со всеми».
– Спасибо, Валерий Васильевич.
Последний воздух из легких я потратил на то, чтобы сказать его имя. Потому что оно всегда того стоило. Несмотря ни на что.
Вы нашли ошибку или неточность?
Оставьте отзыв для редакции. Мы учтем ваши замечания как можно скорее.
