Однажды четырехлетняя дочь журналиста Тома Вандербильта предложила отцу сыграть в шахматы. Он согласился, хотя и имел существенную проблему: играть в шахматы не умел. Так Вандербильт с дочерью стали участниками собственного эксперимента. Они одновременно учились играть в шахматы, в которых были абсолютными новичками
Як мотивувати команду не збавляти темп у надскладних умовах? Дізнайтесь 25 квітня на форумі «Надлюди» від Forbes. Купуйте квиток за посиланням!
«Мы оказались в удивительно равных условиях, по крайней мере теоретически. Будет ли прогрессировать кто-то из нас быстрее? Одинаково ли мы будем учиться? Какие у каждого из нас сильные и слабые стороны? Кто, в конце концов, выборет преимущество?» – вспоминает Вандербильт в предисловии к книге «Начинающие». В этом издании он описывает свой опыт в овладении принципа непрерывного обучения. С нуля Вандербильт учился не только играть в шахматы, но и петь, жонглировать и заниматься серфингом.
На пути начинающего Вандербильт погружается в самую природу процесса обучения. Например, он исследует, как осваивают новые навыки младенцы, и утверждает, что взрослым следует взять с них пример. Forbes публикует отрывок из книги «Начинающие. Почему учиться новому никогда не поздно», которая вышла в украинском переводе в издательстве «Лаборатория».
Научиться учиться. Младенцы научат нас быть хорошими начинающими
Созданные для суматохи. Младенец – это система автоматического обучения
Готовясь нырнуть в мир начинающих, я подумал, что в первую очередь следует познакомиться с абсолютными новичками – младенцами. Они с криком приходят в мир яркого света, шквала звуков и запахов, неожиданного и непонятного буксира гравитации. Они наделены самыми скромными возможностями хоть для какого-либо действия. Если им удается, подумал я, то и у меня тоже получится. Как-то весной я отправился в одно из лучших в нашей стране заведений, где изучают поведение младенцев – в Лабораторию действия младенцев, расположенную на четвертом этаже Центра нейронауки Нью-Йоркского университета. К счастью, я запросто мог доехать туда на метро.
Там я наблюдал за тем, как общительная 15-месячная девочка по имени Лили игриво приспосабливается к тому факту, что ее вес только что увеличился на 15 процентов. Скривив от удивления ангельское личико, она упорно топала по коврику, оборудованному измерительной аппаратурой и чувствительной к нажатию, к своей улыбающейся матери, которая ее привлекала горстью хрустящих колец. Так сказать, маленький шаг для науки, но огромный скачок для голодного младенца.
Лили была одета в комбинезон, с которого убрали основную часть набивки, а вместо нее установили утяжелители. Можно было бы подумать, что она участвует в каком-то тренировочном лагере для младенцев, но нет. Дженнифер Рачвани, научный сотрудник этой лаборатории, объяснила мне, что цель этого исследования – понять, как младенцы реагируют на дополнительные «затраты» на ходьбу. Как дополнительный вес сказывается на младенческой походке? Влияет ли он на их готовность шагать к игрушке или матери?
Настройки у этого комбинезона безупречно точны: конкретные изменения их параметров обусловливают изменения в поведении ребенка. Если, например, расположить все утяжелители вокруг лодыжки, а не равномерно распределить по комбинезону, младенцы просто садятся.
В Лаборатории действия, учреждении с говорящим названием, похожем на уютно расположенный в академическом мире детсад, – стены с мягкой обивкой, пятноустойчивое ковровое покрытие, немного игрушек, – младенцы слезают с крутых горок, неуверенными шагами подходят к крутым бордюрам, шатко переступают через трещины на передвижных дорожках и неустанно играют. Они занимаются этим под бдительным оком исследователей, которые сидят в другой комнате, склонившись над блокнотом и порцией салата, и внимательно следят за видео на экранах.
Такой младенческий паркур – не бойтесь, это не больно – нужен для того, чтобы понять, как младенцы получают этот крайне важный для жизни набор навыков: способность двигаться. Когда они учатся ползать или ходить? Как они это делают и как распоряжаются обретенными навыками?
Карен Адольф, директор лаборатории, по чьим мягким голосом скрывается острое чувство юмора, за долгие годы наблюдений много узнала о том, как передвигаются дети. В среднем ребенок в возрасте от 12 до 19 месяцев за час преодолевает протяженность восьми футбольных полей и делает примерно 24 000 шагов. Это больше, чем для среднего взрослого в Америке. Примерно 30% каждого часа они двигаются. Младенческое хождение можно разделить на примерно 160 отдельных «подходов», причем некоторые из них состоят из одного-двух шагов, не более. Они ходят зигзагами, возвращаются назад, а иногда, как отметила Адольф, «ступают несколько шагов одной ногой». И хотя это только усложняет процесс, нередко начинающие пешеходы носят предметы в руках – примерно 38 раз в час.
Конечно, когда младенцы еще не умеют ходить, неподвижными их также нельзя назвать. Они «волокут, тащат, поднимают и выталкивают себя», описывает Адольф. Они по-всякому ползают. Примерно пятая часть младенцев «ездит на попе» – именно так, это официальный термин. Долго царила гипотеза о том, что младенцы всегда шагают в направлении чего-то: приветливого опекуна или соблазнительной игрушки. Иногда так и есть. Но исследования Лаборатории действия показали, что в основном хождение не нацелено на очевидную точку назначения. Младенцы топчутся на одном месте, останавливаются в случайной точке и такое впечатление, что они часто сталкиваются с интересными предметами или направлением движения по воле случая. Программы по отслеживанию движений глазами показали, что младенцы редко смотрят на какую-то цель, когда начинают идти.
Один эксперимент показал интересное явление: пустая комната столь же побуждает младенцев ходить, как и комната с кучей интересных игрушек. Создается такое впечатление, что движение и является для них вознаграждением.
По оценке Адольф, через 2,6 млн шагов, или шесть месяцев, младенцы ходят уже очень хорошо («взрослой» легкости у них не будет лет до пяти–семи). За это время они переворачиваются и падают, и много раз. В среднем, младенцы падают 17 раз в час. Пешеходы-новички, которым трудно восстанавливать равновесие почти после каждого шага, которые шатаются, шагая походкой Франкенштейна, когда ширина шага больше длины, могут упасть до 30 раз за час. Одному участнику исследования Адольф не повезло: за один час он свалился с ног почти 70 раз.
В основном эти падения полезны. Младенцы созданы для того, чтобы падать вниз. «У них слабые мышцы; они толстые, – сказала Адольф. – Младенцы упругие и мягкие». У них, как у современных автомобилей, есть зоны деформации и воздушные подушки, которые смягчают физические последствия столкновения. «Могу показать вам прекрасные видеозаписи младенческих падений, – восторженно сказала Карен, пока мы общались у нее в кабинете. – Они действительно завораживают. Младенцы падают, как грациозные листочки».
По мнению Адольф, младенцы – это квинтэссенция начинающего. Абсолютно обыденные вещи, как, например сидение, для них совершенно новые и сложные. Чтобы научиться сидеть, им приходится много недель тренироваться и постоянно подстраиваться; даже сидя, младенцы немного покачиваются, как надувные фигуры на параде в День благодарения, оттачивая чувство равновесия.
К счастью, они живут в идеальных для обучения условиях. «У них есть все необходимое, – сказала Адольф. – У них есть огромная мотивация учиться, чтобы принимать полноценное участие в жизни. Почти ничто не способно отбить у них желание». В отличие от взрослых, их не ругают за ошибки – можно сказать, что за погрешности родители только больше одаривают их вниманием, и они редко травмируются.
Возможность плохо выполнять какое-то действие в сочетании со спокойной реакцией на это окружения – неотъемлемая предпосылка совершенствования. Младенец – это механизм для обучения, безжалостно любознательный и создан с расчетом на ошибки. Изо дня в день младенцы делают по 14 000 шагов с таким процентом неудач, который стал бы глубоким разочарованием – чтобы не сказать катастрофой – для взрослых начинающих, которые пытаются овладеть каким-то навыком.
«Мы не упругие, не имеем пониженного мышечного тонуса и не толстые, – сказала Адольф. – Теперь у нас хрупкие кости, а падение может нам гораздо дороже стоить».
И все-таки мы падаем. По данным Управления по охране труда США, падение на рабочем месте обходится примерно в $70 млрд только в Соединенных Штатах. Один из способов их избежать – обезопасить рабочую среду. Но можно ли научить людей не падать?
С примера младенцев мы знаем: для того чтобы научиться не падать, нужно падать. Как это делать безопасно? В симуляторах скольжения, которыми пользуются компании вроде ups, практиканты стоят на поверхности с непредсказуемыми «сотрясениями» и пытаются удержаться в вертикальном положении с помощью страховочного пояса. Работники не слушают лекции о падении на рабочем месте, а учатся «кинетически», то есть тренируются избегать падений через физические нагрузки. Достижением этой технологии является уменьшение количества падений в тех организациях, где ее применяли.
В старшем возрасте, когда падать очень опасно, может появиться и другая проблема: мы пытались прожить жизнь так, чтобы падать как можно меньше. Поэтому нам не хватает практики. Мы – новички, еще и в самый рискованный момент. Этим можно объяснить взлет популярности паркура для взрослых и других занятий по «отработке падений» для людей пожилого возраста, где учат не только избегать падений, но и падать оптимально. Можно сказать, что мы снова стали начинающими, вернулись в детство и ищем отваги. Если бы дети не могли столько падать, научились бы они вообще ходить? Хватило ли бы нам силы упорно не прекращать попытки овладеть тем, что кажется таким недостижимым?
Младенческими шагами: ходить означит учиться
Высокая частотность неудач, с которыми сталкиваются пешеходы-новички, ставит перед нами интересный вопрос. Адольф пишет: «Почему умелые ползуны отказываются от якобы стабильной четвероногой стойки, на овладение которой ушел не один месяц, ради ненадежной вертикальной стойки, при которой падения неизбежны?».
На общий вопрос о том, почему дети отказываются от хорошо отработанных навыков и неуклюже хватаются за новые, нет точного ответа. Возможно, они просто хотят делать то, что делают великие люди рядом с ними.
И даже неумелая ходьба дает немедленные преимущества. Нам, взрослым начинающим, не мешало бы учитывать это при размышлениях о том, стоит ли выйти из уютного анклава умелости на усеянную неудачами территорию получения навыков.
«В первую неделю младенцы ходят очень нелепо, – сказала Адольф, – и при этом движутся быстрее, чем на протяжении двадцати одной недели ползания». Теперь они преодолевают три раза большее расстояние, чем раньше. «Неожиданно ребенок исчезает из поля зрения, – сказала она, – бежит на кухню и что-то сбрасывает на пол».
Дети, которые только учатся ходить, часто падают, но на самом деле в период ползания они падают ничуть не меньше (в пересчете на объем активности) .То почему бы тогда не ходить? Этот новый навык дает множество преимуществ. Он высвобождает руки. Он позволяет больше видеть (младенцы, которые передвигаются ползком, смотрят в основном на землю). Он предоставляет «социальную субъектность». Он дает критерий контроля над средой. Даже родители по-разному обращаются к младенцам, которые ходят, и к младенцам, которые ползают; пожалуй, нет ничего удивительного в том, что они чаще говорят слово «нет».
Для младенцев движение не является чем-то таким, чему нужно научиться. Оно, собственно, и является учебной деятельностью. К примеру, дети, которых носят, не так активно познают свою среду, как дети, которые сами толкают себя вперед. По формулировке Адольф, «перцептивная информация не дается даром. Она требует определенных действий».
Адольф говорит, что навык хождения зависит, скорее, от опыта, чем от возраста: чем больше пробег, тем лучше походка. Ходящий 11-месячный ребенок будет иметь преимущество над неходящим 16-месячным. Знаковые этапы развития ребенка не такие четкие, как мы, возможно, себе представляем. Некоторые младенцы начинают ходить значительно раньше или позже; некоторые вообще не ползают; некоторые начинают ходить, а через несколько дней возвращаются к ползанию.
И моя дочь, очень переполошив нас с женой (читайте: панически принялись гуглить), пошла только после того, как прожила на этой планете 17 месяцев. Возможно, ей показалось, что для нашей уютной квартирки в Бруклине ползания вполне достаточно. И мы, тревожные родители, были готовы смириться с ее неготовностью ходить.
Раньше считали, что хождение – это очередной «знаковый этап», стадия «нервно-мышечной адаптации», которая просто происходит, будто под действием чар. Но младенцы учатся ходить. То, что мы их этого не обучаем, не означает, что они не учатся. Адольф сказала, что в детском саду младенцы обычно начинают ходить раньше («если ты не возьмешь ту игрушку, кто-то ее схватит первым»). В некоторых культурах к хождению активно поощряют и делают на нем важный акцент (например, в западной культуре некоторые родители «бомбардируют» ребенка Моцартом или словами на карточках), поэтому в результате младенцы начинают ходить еще до года.
В конце концов, у них есть стимул. Младенцы постоянно двигают ногами даже в утробе матери. Если держать младенца так, чтобы его ножки едва касались поверхности, он начинает очень забавно шагать. Обычно рефлекс автоматической ходьбы новорожденных исчезает примерно на восьмой неделе. Младенцы быстро «отучаются» от такого протохождения, поскольку, согласно господствующей теории, после следующего скачка развития их ноги становятся такими тяжелыми, что они не видят смысла напрягаться.
В начале 1970-х психологу Филиппу Зелазо стало интересно, можно ли сохранить эти движения, и начал ежедневно отрабатывать младенческие шаги со своим сыном, которому на тот момент было несколько месяцев.
Зелазо сообщил, что в результате постоянного движения его сын пошел в семь с половиной месяцев, значительно раньше нормы. Его сын также начал работать в области психологии развития; Адольф шутит: «Когда я вижу его на конференциях, каждый раз присматриваюсь к его походке». Был ли он высокоодаренных ребенком или не был, но особого пижонства в его походке не видно.
В других культурах – например, в коренной общине собирателей аче из Парагвая, которая часто передвигается по густым опасным лесам, – детей практически все время носят на руках. Обычно ходить они начинают только в 23-25 месяцев.
Вредит ли им такая задержка хождения? «В долгосрочной перспективе – нет, – говорит Адольф. – Индейцы Аче уже в восемь лет умеют пользоваться мачете и влезать на пальму».
По итогам большинства научных исследований, дети, которые раньше достигают знаковых этапов развития моторных навыков, ничуть не лучше владеют этими навыками позже. Моя дочь, которая поздно начала ходить, выросла в очень спортивную девочку предподросткового возраста. И это урок для начинающих любого возраста: возможно, каждый начинает овладевать тем или иным навыком в своем темпе, но затем – при условии одинакового объема практики – мы догоняем друг друга.
***
Младенцы не просто усваивают какой-то конкретный навык – они «учатся учиться». Это выражение принадлежит Гарри Харлоу, выдающемуся специалисту по психологии развития. Во время опытов над обезьянами Харлоу пришел к выводу: чем больше им давать тестов («наборов учебных упражнений»), тем лучше они их выполняют. Они учились быстрее обрабатывать новую информацию.
В Лаборатории действия устроили ряд экспериментов, в ходе которых младенцев также ставили в разные незнакомые ситуации: например, им давали возможность спуститься с крутой горки. Ученые увидели очень интересную закономерность. Несмотря на страшный 36-градусный склон, младенцы, которые хорошо ползают, избегали его или хотя бы проявляли осторожность, медленно ища какой-либо из ряда способов оттуда слезть. В то же время дети, которые недавно начали ходить, беззаботно катились с горы, делали шаг в пропасть – как правило, в спасительные объятия квалифицированного ученого. «Дело не в том, что дети не учитывают опасности, – сказала Адольф. – Они о ней просто не знают».
Но не должно ли ползание дать младенцам представление о сложности спуска и его потенциальном риске? А как же вся эта история с «научиться учиться»? На первый взгляд, это сбивает с толку даже Адольф. «Неужели им просто не хватает когнитивного развития, чтобы установить взаимосвязь? Неужели они так хотят научиться, что натирают ту горку до блеска?».
По мнению Адольф, младенцы учатся учиться в рамках «пространства одной задачи». Ползание – это одна задача. Хождение – совсем другая. Способ получения информации другой (например, зрение неожиданно начинает играть для младенцев очень важную роль). Начинают работать другие мышцы, другие движения, другие критерии равновесия. Доказательств в пользу «переноса» навыков ползания на хождение нет.
То, что срабатывало для младенца ползавшего, уже не сработает для младенца ходящего. «Мы учимся двигать, – говорит Адольф, – тем телом, которое есть». Поэтому им снова приходится учиться с нуля – они который раз становятся начинающими, причем, как отметила Адольф, «на второй или третий раз этот процесс не продвигается быстрее».
Но не было ли полезно сохранить знания, которые стоили им таких усилий? Она покачала головой. Младенцы, сказала она, не хотят запоминать «фиксированные ассоциации» и не должны. «Зачем мне запоминать, что 15-сантиметровая яма – это опасно? – сказала Адольф. – На следующей неделе я буду ходить лучше и вырасту, поэтому и опасности уже не будет».
Иными словами, они учатся с расчетом на сегодняшний мир, а не вчерашний. Этот мир постоянно меняется, поэтому младенцам каждый раз приходится менять способ решения задач.
Том Вандербильт, автор книги «Начинающие». Фото Getty Images
Интересно, что нередко они как будто не очень учатся на своих многочисленных ошибках. Как-то один младенец, принимавший участие в исследованиях Адольф, упал с лестницы у себя дома, поэтому его пришлось везти в больницу. Через несколько дней этот младенец вернулся в лабораторию и сразу полетел вниз с крутой лестницы. Не было ли полезно научиться здоровому страху перед внезапными падениями? «Никому не нужно, чтобы ребенок усвоил мысль «не делай этого, потому что упадешь», – сказала Адольф, – ведь дети постоянно падают». Это нужно для того, чтобы, упав, они ничего не анализировали, а просто вставали. «Чему ребенок должен научиться из этих падений? – спросила Адольф. – Вам не нужно, чтобы ребенок усвоил, что должен опустить руки».
Дети постоянно сталкиваются с новой нормой. Крепко усвоенные правила о том, что срабатывает, а что нет, мало им помогут. «Младенцы, – сказала Адольф, – занимаются в основном тем, чем раньше никогда не занимались».
Младенцы, квинтэссенция начинающего, требуют такого обучения – возможности «научиться учиться», которому свойственна гибкость, двигателем которого является познание, которое позволяет приспосабливаться к незнакомым ситуациям, которое позволяет совершать кучу ошибок, причем нередко без видимой причины, поскольку это составляющая процесса. Они падают и падают, пока их мозг и тело медленно не находят способ больше не падать – в различных ситуациях.
Дети – это живое воплощение кредо начинающего: если не научишься испытывать неудачи, испытаешь неудачу в обучении.
***
Мы – такие же начинающие, как младенцы, и мы можем чему-то научиться на их примере (в конце концов, мы сами когда-то были младенцами). Прежде чем отправиться в мир взрослых, получающих новые навыки, подумаем вот о чем.
- Все имеют скрытые способности, которые можно раскрыть. Примерно за восемь недель новорожденные теряют рефлекс автоматической ходьбы, с которым приходят в мир. Или, может, это не совсем так? Если погрузить младенца в воду, он снова начнет шагать. Эта способность никуда не делась, просто младенец должен решить ею пользоваться или кто-то должен его к этому побудить.
- Для развития навыков требуется время. Дети упражняются в ходьбе, отдавая ей примерно треть дня в течение добрых шести месяцев (причем действительно совершенного уровня этот навык достигнет только через несколько лет). Вспомните об этом, когда будете сетовать на свою подачу в теннисе или способность к рисованию облаков, которой посвящаете аж один час в неделю. Младенческие шаги не от нечего делать называются именно так.
- Неудачи – обязательная составляющая учебной деятельности. Обычно мы запоминаем знаковые достижения (например, тот день, когда младенец впервые пошел), но забываем множество падений, которые им предшествовали. За кадром каждого сюжета об успехе скрывается множество неудачных дублей.
- Разнообразьте практику. Одним из важнейших открытий в области исследований учебной деятельности за последние несколько десятилетий стала находка о пользе так называемой вариативной практики. Отрабатывая несколько навыков вместо долгой и монотонной тренировки одной, мы часто показываем худшие результаты во время практических занятий, а в долгосрочной перспективе – лучшие. Поскольку нам приходится прилагать больше усилий к запоминанию различных упражнений и способов их решения, мы лучше их выполняем. Младенцы – умышленно или нет – руководствуются этим подходом, когда учатся ходить. Они не повторяют и не отрабатывают хождение длинными прямыми путями, а гуляют случайными маршрутами, полными остановок и стартов, различных узоров и движений, различных поверхностей и сред. Их прогулки никогда не повторяются. И это хорошо. Ребенка нужно учить одному «правильному» способу хождения, который он потом должен будет неукоснительно соблюдать. Ключевым компонентом обучения является вариативность. То, что на первый взгляд кажется неуклюжестью или отсутствием логики, на самом деле может означать, что начинающий исследует диапазон доступных решений, а это помогает ему учиться быстрее.
- Прогресс может быть нелинейным. Обучение происходит рывками. Этапы – это чисто условный ориентир. Люди не всегда равномерно развиваются в одном направлении. Младенцы могут научиться ходить, а потом на короткое время вернуться к ползанию. Прогресс часто бывает U-образным: дети (и взрослые) могут откатиться назад, а затем снова продвинуться вперед. Например, дети, которые начинают изучать грамматические правила, склонны к избыточному применению новых (но все еще неполных) знаний. Если раньше они правильно говорили «я дам», то теперь говорят «я даду». Условно говоря, на уровне развития дети некоторое время прыгают выше головы, но впоследствии они все догонят.
- «Перенос» навыков случается нечасто. Не похоже на то, чтобы младенцы применяли много изученного на этапе ползания впоследствии, на этапе хождения. Удивительного в этом мало. Усвоение навыков, независимо от возраста, – это узкоспецифический процесс. Можно было бы предположить, что люди, которым удалось удержать прямую осанку на зыбкой платформе во время лабораторного теста, должны хорошо справиться с тестом на подъем по лестнице, ведь оба навыка связаны с равновесием. Однако за полвека научной работы взаимосвязей между навыками обнаружили очень мало. Выполнение одного навыка не дает автоматической форы в выполнении другого навыка.
- Нужно постоянно быть на пределе возможностей. По наблюдению Адольф, малыши лучше учатся тогда, «когда приближаются к пределу текущего уровня владения того или иного навыка». В зоне ближайшего развития – между тем, что они могут сейчас, и тем, чего хотят, – дети ищут любой возможности получить помощь. Не забывайте: если вам легко, вряд ли вы обучаетесь.
- Усвоение навыков открывает новые миры. Младенцы, которые учатся ходить, неожиданно получают доступ к большему количеству мест и действий. Этот урок не помешает пронести через всю жизнь.
- Цели – это хорошо, но будьте открытыми к возможностям. Можно предположить, что младенцев, которые учатся ходить, не мотивируют никакие конкретные цели; вместо этого они просто двигаются и случайно находят что-то интересное. По наблюдению специалиста по психологии развития Эстер Телен (а она случайно наткнулась на свой карьерный путь, когда будучи «скучающей домохозяйкой» записалась на курсы, надеясь расширить сферу своих интересов «за пределы желейных кубиков и «Улицы Сезам»), нам следует вдохновиться «младенческой импровизацией» и помнить, что «в жизни необходимо использовать те возможности, которые попадаются нам на пути».
Пытаясь чему-то научиться, не пренебрегайте незначительными интересными отклонениями от плана. Возможно, научиться ходить – это не такая важная цель, как открыть для себя те прекрасные явления и места, доступ к которым дает хождение.
А теперь попробуем чему-то научиться.
Вы нашли ошибку или неточность?
Оставьте отзыв для редакции. Мы учтем ваши замечания как можно скорее.
