Когда Forbes Ukraine впервые писал о ДТЭК в начале 2010-х, это была классическая угольно-энергетическая компания с донецкими корнями. Сегодня холдинг делает ставку на зеленую генерацию и превращение Украины в энергетический хаб Европы. Максим Тимченко, 49, является руководителем ДТЭК с момента основания компании. В разговоре с Владимиром Федориным он рассказал о том, как строить новую энергетику во время войны, где искать миллиардные инвестиции и каков главный урок двух десятилетий в кресле СЕО.
Интервью – часть спецвыпуска «Будущее будет светлым»
Разговор сокращен и отредактирован для ясности
Зеленый переход
Не кажется ли вам, что Европа в своем зеленом переходе перегнула палку?
Я не считаю, что Европа перегнула палку. Энергобезопасность и энергонезависимость Европы во многом зависят от ее способности самостоятельно производить электроэнергию, достаточную для собственного потребления. Самые доступные инструменты – солнце, ветер, атом. Это верное стратегическое направление, особенно в условиях войны и нестабильности рынков.
Переосмысление энергетической стратегии Европы началось не с зеленого перехода, а с пересмотра отношения к атомной энергетике. Пример Германии ключевой: отказ от АЭС после Фукусимы стал решением, повлекшим рост зависимости от российского газа. Утратив дешевую атомную генерацию, Германия получила газовые «Северные потоки». В то же время был достигнут прорыв в развитии зеленой энергетики, поэтому этот шаг нельзя назвать неудачным.
Как вы понимаете природу блэкаута, произошедшего в Испании несколько месяцев назад?
Это не вина зеленой энергетики, а скорее результат просчетов в управлении системой. Пример Испании и Португалии наоборот показал, что зеленая энергетика может быть выгодной и надежной, если система организована правильно. ВИЭ эффективны и в контексте энергетической безопасности, а не только климата (и Украина первой это подтвердила). После атак на ТЭС мы видим, что солнечные и ветровые станции более устойчивы к угрозам, поэтому их роль в энергобезопасности критически важна.
Что следует сделать, чтобы цены на электроэнергию в Европе стали конкурентоспособными?
Во-первых, нужно устранить излишнее регулирование и бюрократию, тормозящие развитие новых энергетических проектов в Европе. Это главное препятствие для инвестиций. Во-вторых, увеличить инвестиции в энергетические сети, которые недостаточно развиты и создают узкие места. Крайне важно также диверсифицировать поставки газа, чтобы окончательно избавиться от зависимости от российских поставок.
В этом контексте у Украины есть уникальные преимущества: у нас проще регулирование, мы строим быстрее и имеем большие возможности для развития ветровых и солнечных станций. Наши сети синхронизированы с Европой, а свободной земли и доступа к сетям много. Сейчас мы строим наземные ветровые станции мощностью 500 МВт – таких масштабов в Европе нет. Также готовим проект в Полтавской области мощностью 650 МВт. Сочетание атомной и зеленой энергетики делает Украину одним из ключевых поставщиков чистой энергии для Европы – то, что сейчас там крайне необходимо.
Какие реалистичные объемы экспорта сейчас и какие – в перспективе?
У Украины около 650 МВт экспортных мощностей, что является малой долей от потенциала. Ограничения экспорта связаны, скорее, с регуляцией системных операторов ENTSO-E, а не с физической пропускной способностью сетей.
Расширение пропускной способности требует сотрудничества с ENTSO-E и реконструкции старых линий передачи, что могло бы в разы повысить экспортный потенциал. Почему это важно для Европы? Потому что Украина уже сегодня должна быть частью новой архитектуры энергобезопасности ЕС, и это должно учитываться в стратегических планах.
Что, по-вашему, станет точкой невозвращения – моментом, когда Европа переосмыслит энергетическую политику и начнет системно изменять регуляторную среду в пользу развития, а не ограничений?
Это уже происходит. В Европе сегодня акценты постепенно смещаются: если раньше приоритетом был зеленый переход, то теперь – создание конкурентной экономики.
Уже начались шаги к дерегуляции, в частности, отсрочено внедрение отчетности CSR на два года. Также в ЕС разрабатывается новое регулирование, которое должно упростить разрешительные процедуры и ускорить строительство энергетических объектов. Вместо многолетних процедур (иногда до 10 лет) вводятся четкие сроки – в зависимости от типа инфраструктуры.
Сегодня границы рынков и роли компаний меняются. Уже не покажется странным, если Microsoft или Amazon станут энергетическими компаниями. Если это так, то и для традиционного энергетического бизнеса меняются правила игры. Как в ДТЭК воспринимают эти трансформации?
Мы не ожидаем, что эти корпорации повлияют на нас уже завтра, но их спрос на чистую энергию – один из главных драйверов рынка. Мы как энергетическая компания фокусируемся на производстве электроэнергии, объединяя угольную генерацию, возобновляемые источники, батареи и газовые турбины, а потенциально – и малые модульные реакторы.
Настоящий вызов сегодня – нестабильный спрос и отсутствие инструментов долгосрочного ценообразования. Без договора купли-продажи электроэнергии PPA или гарантий цены крупные проекты не реализуются, ведь банки не финансируют проекты без предполагаемого дохода. В Европе это стандарт, а у нас – ценовая неопределенность.
Поэтому мы выступаем за создание временных решений: например, фонд компенсации цен, который обеспечивал бы инвесторам гарантированный уровень дохода, при участии международных финансовых институций. Это позволит дать старт новым проектам и развивать рынок, где впоследствии появятся полноценные PPA. Я верю, что рано или поздно мы к этому придем.
Время для перемен на газовом рынке
Как сегодняшняя геополитическая ситуация, в частности, эскалация на Ближнем Востоке, влияет на контекст работы энергетических компаний и ДТЭК?
На рынке заметны колебания, в том числе рост цены на нефть, однако прямой связи с ценами на газ, которые для нас более важны, пока нет. Если более 10 лет назад стоимость нефти и газа коррелировалась синхронно, то сейчас газ стал самостоятельным товаром.
Намного сильнее на нас влияют удары по энергетической инфраструктуре. Это отразится и на Европе, поскольку в текущем году в Украине еще больше обострился дефицит газа. Именно объемы закупок, которые необходимо обеспечить до зимы, оказывают значительно большее влияние на цену газа в Европе, чем колебания цен на нефть.
Как бы вы оценили состояние внутренней добычи? Какие решения следовало бы принять во избежание этого дефицита?
Защитить такие объекты, как украинская газодобывающая инфраструктура, полностью невозможно, а тем более без достаточного количества систем ПВО.
Относительно внутренней добычи можно было сделать больше. В частности, либерализация рынка предоставила бы больше гибкости и позволила бы частному сектору больше инвестировать в добычу и активнее импортировать газ. Вместо этого бремя дефицита газа, а это 4–4,5 млрд м³, несет «Нафтогаз», то есть государство.
Решение я вижу в разработке системных долгосрочных устройств. Например, D.Trading уже реализовала пилотный проект по поставкам СПГ из США, который доставлялся через Грецию: часть направлялась в Украину, а часть продавалась в Европе. Такие долгосрочные контракты могут уменьшить риски, включая цены и безопасность поставок, а Украина может играть более активную роль в таких партнерствах – как покупатель, трейдер и хаб с газовыми хранилищами.
Максим Тимченко, генеральный директор ДТЭК Фото пресс-служба ДТЭК
Роль ДТЭК на рынке ЕС
Каких ошибок необходимо избежать Украине, чтобы не ограничить свой потенциал на пути к интеграции в европейский рынок?
Все делать вовремя. Сейчас все говорят о CBAM – механизме пограничной углеродной корректировки. В законодательстве Евросоюза предусмотрена статья о форс-мажоре, то есть случаи, когда в силу чрезвычайных обстоятельств можно отложить действие отдельных требований. Украина должна подготовиться заранее, чтобы воспользоваться этой возможностью и добиться отсрочки применения CBAM, которое запланировано с 1 января 2026 года.
То же касается и Национального плана сокращения выбросов. Мы не можем просто так выводить угольную генерацию, поэтому об этом стоит говорить с европейцами уже сейчас. Защищать экономические интересы Украины нужно так же решительно, как и оборонные. История с СВАМ и НПСВ – пример того, что регулирование не должно тормозить развитие экономики.
Как бы то ни было, полномасштабная война с 2022 года вывела нас на уровень ведущих стран мира – по значимости и потенциалу. И на этом нам следует выстраивать будущую политику.
Каков ваш любимый европейский проект?
В 2022 году, когда началась большая война, мы строили Тилигульскую ветровую электростанцию. Тогда часть оборудования была уже в Украине, часть – на подходе к границе, а часть – в Румынии. Тесно сотрудничая с партнерами из Vestas, нам удалось оперативно перенаправить турбины в Румынию. Мы всего за восемь-девять месяцев построили ветровую электростанцию мощностью 60 МВт – первую за последние 10 лет в этой стране.
Это был неожиданный успех в новых условиях. Этот проект стал для меня бенчмарком и доказал: ДТЭК может успешно работать не только в Украине. И этот путь продолжится: через пять лет доля Европейского Союза и Украины в структуре доходов ДТЭК будет существенно отличаться от нынешней.
Как вы это видите?
Надеюсь, со временем разделение на «Украину» и «не Украину» станет условным в контексте энергетики.
Мы будем активнее торговать в Европе, но наши производственные активы останутся в Украине.
Относительно направлений деятельности: «ДТЭК Нафтогаз» должен развиваться в направлении переработки нефти и газа и продажи конечной продукции. Пока наша вертикальная интеграция ограничивается наличием собственной сервисной компании для бурения и продажи газа крупным потребителям через D.Trading. Планы расширения есть, но реализация требует больших объемов нефти, которых пока недостаточно. Поэтому это не вопрос ближайших лет.
В газовой сфере следующим шагом могло бы быть производство продуктов из газа, например LPG. Но пока мы сосредоточены на стабилизации и наращивании добычи. После ударов по отрасли мы возобновляемся. Повреждения газовых месторождений в феврале и марте 2025 года нанесли ущерб на около €30 млн. В приоритете в настоящее время – сохранить запланированные объемы на этот год (а это 1,5 млрд кубометров газа) и увеличить их в следующем за счет новых месторождений, приобретенных на аукционах во время войны.
Какова ваша позиция относительно распределения ролей в партнерствах с иностранными инвесторами?
В первые годы трансформации ДТЭК мы хотели полного контроля, чтобы ввести свои стандарты – прозрачность, уплату налогов. Но сейчас, когда речь идет о сотрудничестве с западными партнерами, нам важнее не доля в собственности, а то, что именно они вносят в это партнерство. У нас уже есть проекты, где мы выступаем миноритарным акционером, и такой формат даже более желателен. Мы открыты к партнерствам с западными компаниями, приносящими опыт, капитал и репутацию. Это одно из ключевых направлений нашей стратегии развития.
Мы также надеемся, что рамка американо-украинского соглашения о доступе к ресурсам и стимулировании инвестиций заработает и американские компании придут в Украину.
Ваша самая большая амбиция, которая еще не реализована?
Моя цель – чтобы ДТЭК стал участником «Лиги чемпионов» – одной из ведущих европейских энергокомпаний. Быть партнерами ведущих европейских компаний – это не только партнерство для бизнеса. Это признание, уважение, репутация и общий взгляд в будущее. Эта амбиция уже сегодня превратилась в наш план. И мы точно его достигнем.
За эти 20 лет какое самое глубокое осознание вы получили как лидер, возглавляя крупнейшую частную компанию Украины?
Я научился доверять и давать свободу.
Важно доверять людям: когда они это чувствуют, то способны сделать больше, чем ты ожидаешь.
Вы нашли ошибку или неточность?
Оставьте отзыв для редакции. Мы учтем ваши замечания как можно скорее.
