Свою первую космическую программу Украина приняла в 1993 году. Во втором абзаце документа описывались две проблемы, унаследованные от СССР. Первая – несамодостаточность украинских космических предприятий и науки. Вторая – они десятилетиями решали глобальные военные задачи, а не внутренние экономические. По какой траектории пошли украинские ракетчики с таким грузом?
«Мы печем ракеты как сосиски»
Василию Левитову – 84. На Южном машиностроительном заводе, который сегодня носит имя своего многолетнего директора Александра Макарова, он проработал 63 года. «По моим данным, я старейший работник завода, – рассказывает Левитов. – Работал со всеми шестью директорами». Сейчас он помощник генерального директора Сергея Войта по двигательной тематике.
В очках с толстыми стеклами Левитов внимательно читает распечатанные вопросы. Охотно вспоминает советское время, когда завод работал на полную мощность, а инженеры чувствовали, что ими гордится страна. Когда звучит вопрос не с листочка о том, как идет работа над новым двигателем, он настораживается и переводит разговор на другую тему.
Окончив автомеханический ракетный техникум и отслужив в армии, в марте 1958 года Левитов пришел на Южный машиностроительный завод, который до 1951 года выпускал автомобили. Несколько месяцев работал слесарем‑доводчиком узлов автоматики первых ракет Королева – Р‑1 и Р‑2. С1951‑го завод входил в производственное объединение «Южмаш» и выпускал вооружение. Советский Союз стремился догнать США в ядерной гонке, и ему требовались средства для доставки ядерных зарядов.
Предприятие выпускало боевые ракеты сотнями. В 1959 году советские военные приняли на вооружение Р‑12– первую ракету, разработанную конструкторским бюро при заводе.
«Мы печем ракеты как сосиски», – хвастался советский лидер Никита Хрущев в 1960 году во время визита в Америку. «Южмаш» был одной из главных советских «пекарен». В 1960–1970‑е годы на «Южмаше» работало больше 60 000 человек. «Отпахал две смены, собрал третью, дал задание и часика на четыре лег внутри стапеля, где собирался двигатель,– описывает режим тех лет Левитов.– Частенько еще 50 граммов выпивал– напряжение зашкаливало». Дома он ночевал дважды в неделю.
Сверхусилия неплохо оплачивались. В 1970 году начальник цеха получал 500 рублей в месяц при средней советской зарплате 122 рубля. Спустя два‑три года любому работнику давали квартиру в жилых массивах неподалеку от производственных цехов. Завод строил около 100 000 кв.м жилья в год.
«Космос был на слуху. Это было престижно», – рассказывает генеральный директор завода «Киевприбор» Александр Осадчий. Он пришел работать в конструкторское бюро «Киевприбора» в 1973 году. «Все были амбициозные, всем хотелось расти – должностей не хватало,– описывает коллектив КБ «Южный» Анатолий Агарков, пришедший туда в 1976 году и ставший заместителем генерального конструктора.– На средних должностях сидели зубры– академики всех мастей, очень много докторов наук, профессоров». Средний возраст сотрудников КБ в 1970 году был 30 лет.
Закрытый для иностранцев Днепропетровск стал центром внутрисоюзной производственной кооперации. Для тяжелой советской ракеты Р‑36М («Сатана») и ее модификаций у «Южмаша» было более 800 поставщиков. Например, двигатель второй ступени делали в Воронеже. Чтобы его получить, «Южмаш» сперва отправлял в Россию днище, куда вваривался двигатель.
«Киевприбор», который в 1950‑х перешел с выпуска газовых счетчиков на космическую тематику, делал системы радиоуправления для гражданских и военных спутников, выпускаемых в Днепропетровске. Кроме этого, завод производил оборудование для пилотируемого корабля «Союз» и грузового «Прогресса», которые изготавливались в России.
«Может быть, тогда специально так делали, чтобы нас всех связать, чтобы у всех была работа»,– рассуждает Юрий Алексеев. В 1972 году он пришел на завод помощником мастера, а в 1992‑м стал директором «Южмаша». С 2005 по 2014 год он возглавлял Национальное космическое агентство.
На пик ракетно‑космическая отрасль Украины вышла в первой половине 1980‑х. «Южмаш» выпускал более 100 ракет в год, из которых 85–90 были боевыми. Такими темпами предприятие могло бы укомплектовать 43‑ю ракетную армию, расквартированную в Украине, за два года. С 1959 по 1991 год, по оценке самого «Южмаша», в Днепропетровске изготовили около 10 000 наземных ракет, или 60% от всего советского производства.
«Мирными» было менее 10% ракет, выпущенных «Южмашем». «Мы прежде всего были предприятием оборонного комплекса, – говорит Алексеев.– Даже спутники делали для военных». До 1991 года КБ «Южное» разработало четыре ракетных комплекса, которые можно было использовать в мирном освоении околоземного пространства: «Космос», семейство «Циклон» и «Зенит‑2».
От ракет к колбасным линиям
В конце 1980‑х советская экономика задыхалась от дефицита. Работники космической отрасли по‑прежнему зарабатывали хорошие деньги, но тратить их было некуда. На 8500 сотрудников «Киевприбора» выделяли пять‑шесть автомобилей в год. «Представляете, цеха по 500 человек делят одну машину?» – вспоминает Осадчий, возглавлявший тогда заводской профком.
Когда Украина провозгласила независимость, на «Южмаше» работало 45 000 человек, в КБ «Южное»– около 8100. Первым делом «Южмаш» остался без военных заказов, на которые приходилось около 80% доходов предприятия. Работа остановилась.
Советским оборонным предприятиям полагалось выпускать и мирную продукцию – для конспирации, балансировки нагрузки на производство, да и просто потому, что потребительских товаров не хватало. «Южмаш» выпускал 350 000 зонтиков, 150 000 кухонных комбайнов, тысячи тракторов в год. Из отходов спецстали делали 10 000 туристических ножей. «Они были из нержавейки: штопор, все открывашки, лезвие хорошее,– со смехом вспоминает Алексеев.– Купить их было невозможно. Когда ехали в Москву– брали с собой на подарок».
Если до 1992 года на такие товары приходились единицы процентов продукции, то с распадом СССР они стали спасением. «Киевприбор» начал делать счетчики электроэнергии и оборудование для управления электрическими подстанциями. «Южмаш» делал линии для производства сосисок, мороженого, маргарина, майонеза, насосы для нефтеперерабатывающей промышленности. Алексеев гордится тем, что наладил производство ветряков. Их выпустили около 1000 для одной из первых ветроэлектростанций вКрыму. «Главной целью было сохранить людей во имя развития завода»,– говорит Левитов.
В начале 90-х «Зенит-2» и «Циклон» оставались единственными ракетными заказами «Южмаша». Фото Getty Images
Производство ракет сократилось в более чем десять раз. В 1992 году запустили два «Зенита‑2» и шесть «Циклонов‑3». КБ «Южное» получало средства за сопровождение боевых комплексов, которые стояли на вооружении в России. Но содержать за эти деньги 8 000 инженеров было невозможно.
Из 45 000 работников «Южмаша» к 1994 году осталось около 20 000. Из КБ к 1995 году ушли больше 3000 сотрудников. Анатолий Агарков уволился в 1992 году. Через девять месяцев ему предложили вернуться – заняться бытовыми вопросами. Поначалу он посчитал это унижением. «Но я в это влез и мне понравилось– живая работа»,– улыбается инженер. В подтверждение перечисляет некоторые проекты: березовую аллею по дороге к корпусам КБ, заправку, которая работает и сейчас. «До сих пор приятно идти и видеть,– говорит Агарков.– Ракеты улетели, их нет. А это– живет».
Рынок ракет
Распад СССР совпал с бурным ростом телекоммуникационных технологий. Использование спутников сократило стоимость телевещания в 20 раз, констатирует директор по исследованиям аналитической компании Eurospace Пьер Лионэ. Создание и запуск на геостационарную орбиту многотонного спутника за $300–500 млн стали рентабельными.
Американские GlobalStar, Iridium и Teledesic собирались обеспечить телефонной связью и интернетом «с небес» весь мир. На создание спутниковых созвездий и поддержание их работы Globalstar потратил в 1990‑е $3,8 млрд, Iridium – более $5 млрд. Часть этих денег дошла до Украины.
Globalstar стал первым иностранным клиентом КБ «Южное» и «Южмаша». Новые стандарты, страхование рисков, вопросы таможни и экспортного контроля приходилось решать впервые. Первый пуск из трех запланированных закончился неудачей– на пятой минуте полета дала сбой программа управления. Для остальных американцы использовали российские «Союзы». «Опыт был короткий и горький, но очень полезный, – говорит Агарков. – Особенно накануне «Морского старта».
Этот проект стал спасением для украинских ракетчиков. Boeing, норвежская Kvaerner, российская РКК «Энергия» и украинские предприятия впервые реализовали запуск ракеты с океанической платформы. «Зенит» стартовал в автоматическом режиме и благодаря максимальному вращению Земли на экваторе выводил спутники весом до шести тонн на геостационарную орбиту. К 1998 году в создание комплекса вложили более $500 млн. Основное финансирование обеспечивали американцы и норвежцы, РКК «Энергия» отвечала за разгонный блок, а днепровцы– за ракету.
«Морской старт» принес «Южмашу» контракт на $600 млн, уточняет Алексеев. В КБ называют цифру в $550 млн. Деньги предназначались не только для изготовления двух ступеней «Зенитов», но и для восстановления производства.
КБ «Южное» получило $22 млн на адаптацию ракеты. В кооперации с КБ работали 20 предприятий. Работа досталась и «Киевприбору», который поставлял для «Зенитов» систему телеметрии «Сириус».
«Завод никогда не выйдет на режим, который был при Союзе,– говорит Левитов.– Но мало‑мальски мы стали дышать».
Первый старт состоялся 28 марта 1999 года. Проект шел со скрипом, Агаркову, который был тогда на командном корабле, не верилось, что дело дойдет до пуска. «После успешного запуска солидные мужики с должностями начали дурачиться,– вспоминает инженер. – Вячеслав Филин из «Энергии» ходил по палубе и наливал воду всем за шиворот».
За 15 лет с момента первого старта Sea Launch произвела 36 пусков: 32 успешных, три аварийных и один частично успешный. Бизнес из этого не получился. Чтобы стать рентабельной, компания должна была делать пять пусков в год, говорит Алексеев, который подписывал документы по проекту как директор «Южмаша». Агарков говорит о шести пусках в год. Средний показатель за 15 лет– 2,4 запуска в год. Не спасло и создание «Наземного старта»– запусков «Зенита» с космодрома Байконур.
После второй аварии в 2007 году Sea Launch с активами в $500 млн и обязательствами в $1 млрд объявила о банкротстве. В результате реструктуризации контроль над проектом получила РКК «Энергия», но финансовые проблемы решить ей не удалось. Последний пуск с платформы «Одиссей» провели в 2014 году. Через два года украинская и российская стороны проиграли суд Boeing. Почти 15 лет «Зениты» обеспечивали большую часть загрузки «Южмаша», но в итоге завод и КБ остались должны бывшему партнеру $193,4 млн.
Почему проект не взлетел? Сложная логистика проекта и подготовка к старту ограничивали количества пусков в год. Наложились снижение спроса на запуски, непредвиденный рост затрат и задолженности, ненадлежащее управление совместным предприятием, перечисляет Агарков. Для Boeing работа над «Морским стартом» совпала с поглощением McDonnell Douglas, после которого в портфеле американцев оказалась ракета семейства Delta, отчасти конкурировавшая с «Зенитом».
«Морской старт» принес «Южмашу» более $600 млн, но так и не вышел на рентабельный режим пусков. Фото Getty Images
Соизмеримых по масштабу проектов у украинских компаний больше не было. В 1997 году Украина, Россия и Казахстан создали совместную компанию «Космотрас». Она продавала пуски на ракете «Днепр» – переделанной «Сатане». В 1999–2015 годах «Днепр» взлетала 22 раза, из которых 21 успешно. Большим успехом проектом не стал. С 1998 по 2015 год, по расчетам Forbes, общая прибыль «Космотрас» составила $27,3 млн в ценах 2010 года.
Еще одну попытку заработать на пусковых услугах Украина предприняла в начале 2000‑х. Конструкторы «Южного» планировали создать новую ракету семейства «Циклон». В 2003 году Украина договорилась с Бразилией использовать для этого проекта близкий к экватору космодром Алкантара.
В отличие от «Морского старта», ракета и вся инфраструктура создавались на государственные деньги обеих стран в равных долях. С 2004‑го по 2010‑й, по расчетам Forbes, Украина потратила на проект $75 млн в ценах 2010 года. Стоимость всего комплекса оценивали в $488 млн.
За 11 лет работы над проектом ни ракету, ни космодром так и не закончили. В 2015‑м Бразилия разорвала договор, объяснив это тем, что кампания не принесет запланированных доходов. Эдуард Кузнецов, с 1992 года работающий в Национальном космическом агентстве Украины, считает, что причины были политическими: Россия убедила партнера по БРИКС выйти из проекта. Российские предприятия поставляли комплектующие для «Циклона‑4» и космодрома, но началась война и сотрудничество прервали. Ключевой ошибкой Левитов считает установку на украинской ракете маршевых двигателей НПО «Энергомаш».
В 2021 году Верховная Рада решила расследовать неудачу с Бразилией и создание телеком-спутника «Лыбидь». На оба проекта, которые реализовывались с 2004 по 2019 год, украинские налогоплательщики потратили, по расчетам Forbes, $705,1 млн в ценах 2020 года. Это почти половина всех бюджетных ассигнований на космос за этот период.
Один из немногих, кто гордится участием в проекте «Циклон‑4»,– Александр Осадчий. «Киевприбор» разработал и изготовил аппаратуру автоматизированного управления подготовкой и пуском ракеты – 50 шкафов электроники. «Это наш ключевой проект», – говорит он. Готовую систему отгрузили КБ «Южное» и получили оплату. Аппаратура стоит на складе.
После разрыва с Бразилией Украина начала искать нового партнера по космодрому. В 2016 году им стала канадская Maritime Launch Services. Она собирается построить космодром в Новой Шотландии стоимостью более $110 млн для обновленной версии украинской «Циклон‑4М» и других ракет. Партнеры хотят заработать на спутниковом буме в ближайшие 10 лет.
Первый запуск планировали на 2020 год, но строительство пока и не началось. В 2021 году канадская компания получила первые $8,7 млн инвестиций итеперь обещает начать стройку до конца года. MLS также подписала контракт с американской Nanoracks. Она выводит на орбиту спутники с МКС, а теперь предложит клиентам добраться в космос на «Циклон‑4М». Первый запуск – в 2023‑м, говорит гендиректор MLS Стивен Матье.
Украинская часть тоже еще не готова. Ракете не хватает двигателя первой ступени. На его разработку в проекте государственной космической программы заложено 1,1 млрд грн на три года. Разработкой займется КБ «Южное» – если правительство найдет на проект деньги.
После потери «Морского старта» и «Днепра» украинские предприятия работают на двух международных проектах: американском Antares и европейском Vega. Ракета, которую производит американская Northrop Grumman, дважды в год доставляет на Международную космическую станцию грузовой корабль Cygnus. Для нее КБ «Южное» спроектировало, а «Южмаш» производит основную конструкцию и топливные баки первой ступени. Vega – европейская легкая ракета, которая выводит спутники на низкую околоземную орбиту в среднем дважды в год. Для нее днепровская кооперация делает двигатель четвертой ступени. Оба контракта, вероятно, закончатся в ближайшие пять лет.
«Южмаш» продолжает терять деньги и кадры. С 2013‑го по первую половину 2021 года чистый убыток завода составил 4,8 млрд грн, а количество сотрудников сократилось с 8947 до 4865. В 2016 году государство списало 400 млн грн долгов предприятия за электроэнергию, в 2017‑м и 2020‑м – выделило 392 млн грн на погашение долгов по зарплате. Средняя зарплата на заводе – около 6000 грн в месяц, на уровне официально установленной минимальной зарплаты. Денег не хватает даже на это: на 1 марта 2021 года предприятие задолжало сотрудникам почти 130 млн грн. Левитов не получал денег с марта 2021 года. «Государству мы на хрен не нужны»,– говорит он.
Украинские космические предприятия 30 лет находятся в заложниках у властей. Без согласия Государственного космического агентства они не могут отчуждать собственность, подписывать договора концессии, совместной деятельности, государственно‑частного партнерства, говорит Анна Гуровая из Института государства и права. «Устройство отрасли соответствует Министерству общего машиностроения СССР,– говорит Осадчий из «Киевприбора». – Предприятиям дают задачи и финансирование. Если они есть – отрасль может работать».
С задачами и финансированием дела обстоят плохо. Функции госзаказа выполняет космическая программа, утверждаемая на пять лет. Последние три программы, охватывающие 2003–2017 годы, профинансированы, по данным космического агентства, на 32%.
В 1997 году президент Леонид Кучма, директор «Южмаша» с 1986 по 1992 год, установил уровень финансирования второй космической программы не ниже 0,2% ВВП. Соизмеримую долю национального богатства тратили на космос лишь США – 0,295% ВВП в 2005 году. По данным ОЭСР, у Индии этот показатель составлял 0,1%, у Франции – 0,097%, у России – 0,085%. Все собеседники Forbes вспоминают, что Кучма много сделал для отрасли: помогал находить подрядчиков, вводил льготы, договаривался с правительствами других стран. Но денег на космос и при нем выделялось меньше, чем хотел президент. Вместо 0,2% ВВП (1,32 млрд грн) с 1998 по 2002 год Минфин заложил в бюджет 353,6 млн грн, а выделил 179,8 млн грн.
С 2018 года Украина живет без космической программы. Новая – ждет рассмотрения в Верховной Раде. В ней шесть спутников, уменьшенная версия «Морского старта», лунный модуль и более мелкие проекты стоимостью 15,76 млрд грн. Для украинского космоса – серьезный шаг вперед. В двух предыдущих программах речь шла о 6 млрд и 2,3 млрд грн в ценах 2020 года. Но заложат ли деньги в бюджет? И спасут ли они отрасль?
«Мы должны выйти на глобальный рынок космических услуг,– говорит Осадчий.– Внутреннего заказа никогда не хватит». Из 100 млн грн доходов «Киевприбора» за три квартала 2021 года космос принес меньше 1%.
В 1960–1970‑е годы на «Южмаше» трудилось 60 000 человек, в 13 раз больше, чем сейчас. Фото Getty Images
Завод переключился на производство техники для управления энергоподстанциями, систем связи и защиты информации. Из пяти сборочных цехов работает один. «Оставить надо только то, что нужно для работы, и не держаться за остальное», – цитирует Осадчий бывшего начальника Юрия Алексеева.
«Южмаш» делает насадки на сопла второй ступени для американской Firefly Aerospace. Изделия должны выдерживать температуры в тысячи градусов. Украинцы сильны в материаловедении, металлургии, сварке, говорит CEO Firefly Том Маркьюзик. «Мы ищем возможности расширить сотрудничество с «Южмашем», – говорит он. С предприятием в Днепре работает и американская ракетная компания Launcher.
Алексеев планирует заказывать на «Южмаше» целые ракеты. Вместе с двумя другими экс‑руководителями космического агентства, Любомиром Сабадошем и Владимиром Усовым, он основал компанию Orbit Boy, которая работает над системой воздушного старта, способной запускать спутники весом до 260 кг из удобной клиенту локации. Летные испытания инженерной модели ракеты запланированы на середину 2022 года. Цель Orbit Boy – запускать 24 ракеты в год.
С четырьмя‑пятью такими клиентами «Южмаш» может стать современным предприятием, полагает Усов. Потребуется также провести реструктуризацию предприятия. «Одно без другого не сможет работать»,– говорит бизнесмен.
Усову не нравится слово «возрождение» применительно к украинской космической отрасли. «У нас ее никогда не было – были советские предприятия на территории Украины,– говорит он.– Отрасль мы только начали строить».
Вы нашли ошибку или неточность?
Оставьте отзыв для редакции. Мы учтем ваши замечания как можно скорее.
