В течение последних восьми лет карьера Натальи Яресько, 56, непременно была связана со странами, находящимися в условиях большого стресса. В 2014-м, после аннексии Крыма и войны на Донбассе, она возглавила украинское Министерство финансов. Тогда ей пришлось вытаскивать страну из-под угрозы дефолта.
В 2017-м Яресько возглавила Совет по финансовому управлению и контролю Пуэрто-Рико, чтобы заняться проблемой непомерных долгов острова. Впрочем, финансовые проблемы быстро отошли на второй план: осенью 2017-го Пуэрто-Рико был полностью разрушен ураганом «Мария».
⚡️Даруємо 700 грн знижки на річну підписку на сайт Forbes. Діє з промокодом 700 до 28.04 Оформлюйте зараз за цим посиланням
Яресько не скрывает волнения, обсуждая с Forbes последствия нынешней войны Украины с Россией и план действий по восстановлению страны после разрушений, нанесенных россиянами. С чего нужно начинать разговор о восстановлении страны, как быстро можно сосчитать убытки и что для этого нужно?
Forbes публикует сокращенную и отредактированную для ясности версию интервью.
Украина находится в чрезвычайных условиях, сравнимых со стихийным бедствием. Может ли власть в таких условиях определенным образом менеджеризировать ситуацию? Что для этого нужно?
Со стороны выглядит, что правительство пока держит ситуацию и выполняет свои обязательства. Главные задачи – это собственно война и социальная поддержка, ведь нужно платить пенсии, субсидии и тому подобное, тем более что экономика не работает в полной мере.
Конечно, это чрезвычайное положение, думать о будущем здесь сложно, ведь нужно прежде всего обеспечить стабильное функционирование государства. В этом смысле очень важно поддерживать интернет и телефонную связь, чтобы держать коммуникацию с местными властями. К примеру, после урагана в Пуэрто-Рико у нас не было связи. В таких условиях очень трудно управлять государством.
Война еще продолжается, и мы не знаем, чем все закончится, поэтому возникает вопрос: насколько резонно уже сейчас думать о послевоенном восстановлении страны?
Это очень важно. Речь идет о столь больших масштабах разрушений, что уже сейчас нужно разрабатывать варианты, где и как взять не менее нескольких сотен миллиардов долларов на восстановление. Возможно, нужно лоббировать изменения в законодательство стран G20, что позволило бы использовать на репарации замороженные активы России и Беларуси.
Подобные примеры есть. После того, как к власти в Афганистане пришел Талибан, резервы страны были заморожены и направлены на гуманитарные цели. Похожий подход был в Иране. В Ираке была реализована программа oil for food. Подобное можно применить и к российской нефти: Европа продолжает ее покупать, но эти доходы, которые могла бы получить РФ, можно направлять на восстановление Украины.
Как посчитать ущерб от разрушений? Сколько времени это заняло у Пуэрто-Рико, полностью разрушенного ураганом?
Сначала нужно провести инвентаризацию разрушенных активов. Далее – engineering assessment по каждому объекту. Сюда входит оценка необходимости восстановления, то есть можно ли восстановить конкретное здание или на его месте целесообразнее построить новое, а также анализ того, целесообразно ли вообще оставлять объект или его лучше и безопаснее снести, чтобы он не нес угрозы.
Украине понадобится большое количество таких engineering assestments. Когда мы проводили их в Пуэрто-Рико, нам физически не хватало экспертов, так что только инвентаризация заняла несколько лет. Чтобы провести ее как можно скорее – а это важно, – необходимо привлечь большое количество международных экспертов.
После этого нужно определиться с rebuilding strategy: восстановление можно проводить, например, по отраслям или регионам. Скажем, у нас было 150 школ, но мы принимаем решение построить 100, но более современных и более эффективных с точки зрения образования, с прицелом не только на нынешние, но и на будущие поколения.
К тому же необязательно строить на том же месте. К примеру, в Пуэрто-Рико нужно было принимать решение в соответствии с четким пониманием, вернется ли в конкретный населенный пункт то же количество людей, живших там до стихийного бедствия. Во многих местах люди не желали возвращаться.
Другая категория – исторические здания. Как и в какой мере их восстанавливать – сложный и комплексный вопрос.
То есть, это очень большая стратегическая работа. Даже на уровне сравнительно небольшого острова, как Пуэрто-Рико. Масштабы Украины значительно больше.
Кто должен заниматься собственно восстановлением? Следует ли максимально исключить из этого процесса государство?
Думаю, средства, аккумулированные на восстановление, нужно собрать в рамках определенного траста, чтобы обеспечить максимальную прозрачность их использования. Государство так или иначе будет являться центральным звеном этого процесса, но очевидно, что непосредственно работы должны выполнять частные компании. По аналогии с «Укравтодором»: он занимается вопросом дорог, но подряды выполняют строительные фирмы.
Можно ли провести определенные параллели нынешней ситуации с 2014 годом? Как тогда правительство, в котором вы работали, решало вопрос восстановления Донбасса?
Тогда перед нами стояли другие задачи. Восстановление тех районов Донбасса, которые удалось уберечь от оккупации, началось примерно в 2016 году. В 2014-м нам нужно было даже не отстроить, а просто удержать от развала практически все государственные институции. У нас не было ни армии, ни резервов, имели дыру платежного баланса в $40 млрд.
В конце концов мы справились с этими проблемами. Думаю, то, что мы делали тогда, помогает Украине сейчас защищаться, иметь более прочный финансовый фундамент для сопротивления. У НБУ есть резервы, чтобы поддерживать гривну, та же банковская система хорошо работает, несмотря на войну. Отдельно – отношения с международными партнерами. Тогда их нужно было выстраивать с нуля, теперь мы сразу можем рассчитывать на поддержку.
Как сильно война с Россией отбросит Украину в экономическом смысле?
Конечно, все зависит от разрушений и от того, насколько быстро экспорт сможет снова встать на ноги. В этом смысле важно, как сильно пострадают порты. Если не очень, восстановить экономический потенциал будет гораздо легче.
В Пуэрто-Рико собственные инвестиции в масштабное восстановление начались только на пятый год после разрушений. Украина не может так долго ждать. Поэтому очень важна правильная организация: как быстро мы поймем масштабы потерь и определимся со стратегией восстановления. Поэтому в смысле аккумулирования средств на восстановление, в том числе компенсаций от агрессора, необходимо проявить определенную креативность.
Стратегия восстановления, по идее, должна базироваться на том, чтобы вывести страну на новый уровень, что также важно и с точки зрения потенциального вступления в ЕС. В то же время вряд ли риск России полностью исчезнет в ближайшие годы. Как найти баланс между амбициозными задачами и постоянной угрозой?
Мы будем всегда жить с этим, к сожалению. После вторжения в 2014-м нам удалось довольно быстро оправиться от потерь и восстановить экономику. Конечно, параллельно следует думать об обороне и направлять на нее больше ресурсов. Может, уже не 5%, а, скажем, 8% ВВП. Не менее важны новые гарантии безопасности. Так или иначе, этот вопрос связан с интеграцией Украины в европейское сообщество. Но теперь уже нужно ставить его иначе: заслуживает ли современная Европа иметь среди своих государств Украину, а не наоборот.
Вы нашли ошибку или неточность?
Оставьте отзыв для редакции. Мы учтем ваши замечания как можно скорее.
