Способность общества организованно изменяться и договариваться, принимать радикальные реформы формируется под влиянием общественных норм. Управляющая партнер консалтинговой компании TLFRD Марина Стародубская на примере ряда ситуаций, актуальных для Украины сегодня, разобралась, как «плотность» и «гибкость» норм национальной культуры определяет общественное поведение украинцев
Amazon інвестує мільярди доларів у ШІ, роботів та машинне навчання. Якими принципами й правилами керується компанія?
Дізнайтеся вже 22 листопада на Forbes Tech 2024. Купуйте квиток за посиланням!
Национальную культуру или менталитет часто оставляют без внимания, когда речь идет о масштабных общественных изменениях и при анализе факторов их успеха. В частности, насколько общественные нормы культуры «плотные» (tight) или «гибкие» (loose).
«Плотность» или «гибкость» общественных норм влияет на способность общества организованно изменяться и договариваться, окрашивает отношение к радикальным реформам (независимо от потребности в них), калибрует степень доверия в обществе и определяет характеристики эффективных лидеров.
Разбираться в хитросплетениях общественных норм в Украине будем с использованием наследия американской кросс-культурной ученой Мишель Гельфанд, профессора Стэнфордского университета и автора многочисленных исследований общественных норм в разных странах.
Общественные нормы как проявление национальной культуры
Общественные нормы – это писаные и неписаные правила поведения, укорененные в обществе или его части, направляющие и ограничивающие поведение без применения силы или требований законодательства.
Мы придерживаемся общественных норм, чтобы иметь одобрение важной для нас группы («пузыря»). Чем более ощутимы, видимы и вредны последствия их несоблюдения, тем более «плотными» будут эти нормы.
Фактически это наглядно видимые проявления национальной культуры, которые мы наблюдаем через поведение ее носителей. Например, реакция пешеходов на того, кто попытается перейти дорогу на красный свет, в Украине и Швеции будет разной по проявлению (заметили – не заметили) и последствиями (сделали замечание – не сделали, посмотрели с осуждением – не посмотрели).
«Плотность» национальной культуры
В процессе формирования национальной культуры общественные нормы определяются, «тестируются» и укореняются под влиянием географического расположения (ландшафт, соседи), климата, доступа к ресурсам, формирования территории и установления границ, плотности населения, доступа к ресурсам и наличия угроз (войн, катаклизмов, пандемий).
Поэтому колонизированные общества, которым системно угрожают войны, живущие в суровом климате, перенаселенные и те, у которых недостаточно ресурсов, будут иметь более «плотные» нормы, чем общества с меньшими угрозами и более стабильные.
Имеет значение не только наличие угроз в истории развития страны, но и сила, регулярность и продолжительность их проявлений и разрушительный характер последствий.
На примере ряда ситуаций, актуальных для Украины, разберемся, как «плотность» и «гибкость» норм национальной культуры определяет общественное поведение.
Из спектра стран по «плотности–гибкости» общественных норм, составленного по данным исследований Мишель Гельфанд, Украина имеет средний уровень «плотности» норм, как и США, Россия, Эстония, Сингапур и еще ряд стран, в чьих обществах есть большое разнообразие сообществ (штаты, этносы, региональные субкультуры), внутри каждой из которых существуют достаточно четкие правила приемлемого поведения.
Индекс культурной «плотности» и «гибкости» в 68 странах, М. Гельфанд
Доверие к людям за пределами «близкого круга»
Общественное доверие оказывает определяющее влияние на успех и продолжительность внедрения реформ и их экономические последствия. Украина, Польша, Франция, Испания, Венгрия, Италия имеют средне-низкий уровень общественного доверия (~20–30%) и среднюю «плотность» общественных норм, а, например, Бразилия, Мексика, Кения, Индия, Малайзия, Индонезия, Марокко – общества с сверхнизким общественным доверием (<10%) и соответственно – с «плотными», даже указательными общественными нормами.
Высокий уровень общественного доверия в странах Скандинавии, Германии, Нидерландах и Великобритании (~60–90%). Средне-высокий – в США, Канаде, Австралии (~40–60%).
Несложно увидеть, в каких обществах по «плотности» норм наибольший и регулярный успех имеют политики-популисты и «простые решения и быстрые результаты» и где борьба с коррупцией иногда добивается успеха – хотя бы на бытовом уровне.
Факторы общественного доверия
1. Родство ценностей между людьми
Склонность доверять незнакомым людям определяется чувством родства ценностей. Чем выше общественное доверие в стране, тем больше ее жителей убеждены, что их ценности присущи большинству населения. Если же граждане страны воспринимают себя как часть определенного «пузыря», за пределами которого множество разных сообществ с совершенно иными ценностями, общество поляризуется.
На практике это означает, что «незнакомый» или «другой» равно «чужой», «ненадежный» и «потенциально опасный», от кого не ожидаешь сначала порядочного поведения.
Чтобы стать «своим», нужно быть «валидированным» представителем определенного сообщества – через рекомендации надежного человека, со значительным авторитетом или опытом взаимодействия с «чужим».
Почему Спартак Суббота не теряет свою аудиторию, несмотря на доказанную профессиональную непригодность? Потому что фанаты выбирают его не по профессиональному критерию, а по доверию как к «своему», а уже по голосу, внешности или привлекательности транслируемых смыслов – дело десятое.
Присущие нашему обществу «срачи» – проявление низкого общественного доверия. Однако если ты «свой» – по мировоззренческому признаку или по рекомендации – то прийти к согласию или сблизиться значительно легче, потому что подозрение в потенциально опасном поведении исчезает.
Недаром у нас в публичных дискуссиях один из самых весомых аргументов в пользу полученной информации «я лично знаю человека, который это сказал/сделал/видел». Почему так? Потому что украинское общество очень многообразно по количеству сообществ, достаточно консервативное в части поведения внутри каждого из них и с усложненными отношениями или недостатками восприятия между ними: Запад и Восток страны, города с уникальными субкультурами (Львов, Одесса и т.д.), кто уехал – кто остался, чиновники – предприниматели.
2. Синхронизация личных ценностей граждан с ценностями, которые осуществляют формальные институты в стране.
Чем синхроннее эти группы ценностей, тем выше уровень доверия (в том числе к институтам) в обществе, и тем сильнее личные ценности направляют поведение людей, то есть более высокая свобода поведения.
Когда между ценностями граждан и институтов рассинхрон, люди вынужденно действуют так, как их «принуждают» институты. Ибо поведение, вызванное личными ценностями, может восприниматься обществом как неуместное из-за его отличия от «институционально правильного».
Так к ним возникает недоверие и ресентимент и стремление дистанцироваться от их влияния. Например, доверие украинцев к налоговым органам и, как следствие, отношение к уплате налогов. Массовые явления плагиата и индустрия диссертаций «на продажу».
Украина находится в группе стран с низким уровнем общественного доверия и ощутимым рассинхроном между ценностями граждан и формальных институций вместе с Венгрией, Болгарией, Италией, Польшей, Словенией, Португалией, Чехией, Албанией, Косово, Кипром и Россией (показатель общественного доверия <5) .
Подтверждают наше низкое доверие к институтам и свежие данные соцопроса КМИС: «обычным людям» доверяет 71% украинцев – это больше, чем доверяет СБУ (63%), нацполиции (58%), украинским СМИ (57%), правительству (52%), Верховной Раде (35%) и судам (25%). Больше, чем «обычным людям», украинцы доверяют только ВСУ (90%), волонтерам (84%) и президенту (84%) – по очевидным причинам.
Уровень общественного доверия по странам
Восприятие стремительных перемен и радикальных реформ
Несмотря на наше задекларированное стремление гармонизироваться с Европейским Союзом, просто «переписать нормативку» недостаточно, ведь склонность граждан соблюдать законы и требования зависит от родства регуляторной основы с общественными нормами в конкретной стране.
В обществах, подобных Украине – коллективистических, с разнообразием «пузырей» с собственными правилами игры, лидерами и ценностями, низким доверием к институциям и нехваткой институциональной и регуляторной преемственности – ни одно системное изменение не приживется, пока не будет одобрено или хотя бы принято каждым сообществом.
Если же жизненно необходимая реформа проводится принудительно, без должного разъяснения и со строгими санкциями за нарушение, в обществе возникает эффект «давления социализации» – когда часть сообществ принимает изменение, но внутри имеет подавленный ресентимент к ней. Другие же начинают активно бороться с изменением, «креативно трактовать» требования, публично критиковать, пока не подпадут под санкции.
В результате добровольно реформу мало кто принимает, надлежащее выполнение требований возможно под прицельным мониторингом и санкционированием, а количество сознательно игнорирующих ее и нарушителей растет. И чем строже будут санкции в таком случае, тем хуже будет ситуация с восприятием и выполнением реформы, и при любой возможности будут попытки «откатить все назад».
И если в культурах с «гибкими» общественными нормами поведение, которое отличается от практикуемого большинством, не влечет негативных последствий (ведь толерантность к другому выше и приемлемых способов действовать в каждой ситуации много), в культурах с «плотными» общественными нормами давление «пузыря» осложняет нетипичное для группы поведение.
Например, в Дании, Франции, Великобритании, Швеции попытки советовать другим людям, как поступать, что говорить или писать в их частном пространстве или соцсетях, будут серьезным вмешательством в личное пространство.
В Украине, Польше, Венгрии, Болгарии такие «советы» и указания, часто непрошенные и от малознакомых людей – неотделимая часть общественного дискурса.
А в Малайзии, Пакистане, Марокко и Египте неписаные требования, «как жить, говорить и действовать», настолько устоявшиеся, что даже говорить о них лишнее не нужно, потому что последствия несоблюдения разрушительны для личных связей, на которых держится способность достигать жизненных результатов.
Так как достичь желаемого принятия нужных изменений разными сообществами, которые еще и между собой часто неспособны взаимодействовать? Исследования доказывают, что вероятность соблюдения новых внедренных требований возрастает при трех условиях:
- четко выписаны правила и критерии с однозначной трактовкой;
- родство (отсутствие противоречий) требований с общественными нормами (не просто «так надо поступать», а «так приемлемо поступать»);
- негативные последствия несоблюдения нормы наступают не только от «авторов» изменения, но и от сообщества, в котором существует нарушитель.
Например, если на бытовом уровне коррупционное поведение в разных формах приемлемо или хотя бы не влечет за собой потери социального и репутационного капитала, только более строгие требования и санкции не приведут к существенному уменьшению его масштабов.
Аналогично с выполнением норм корпоративного управления в украинском государственном секторе – пока они будут восприниматься как «необязательные джентльменские соглашения», за нарушение которых «ничего не будет», свою функцию они не будут выполнять. Ведь из указанных выше пунктов в обоих примерах не выполняется третий, где коррупционное поведение считается стыдным внутри сообщества, чьи члены его практикуют.
На диаграмме с European Social Survey видно, что степень личной свободы в поведении граждан в Украине достаточно низкая. Мы массово тяготеем к поведению, которое стимулируют институты, в частности неформальные («пузырь», «что люди скажут»).
Степень личной свободы в поведении
Критерии «эффективности» и тяготение к определенному типу лидеров
«Плотность» или «гибкость» общественных норм определяют поведение людей не только на макроуровне. Они играют решающую роль, например, в том, какие лидеры в определенной национальной культуре будут восприниматься как потенциально эффективные и «привлекательные».
Культуры со средним и высоким уровнем «плотности» общественных норм тяготеют к лидерам, которые «быстро принимают решения» (или так выглядят), «говорят сильные вещи» и не стремятся разъяснять последователям свою логику или полагаться на их экспертизу, потому что «руководитель должен управлять».
В то же время лидеры более человечны, ориентированы на диалог и менее стереотипно «харизматичны», воспринимаются как «слабые», которые «тратят время на разговоры, когда надо действовать».
В культурах, склонных к «плотности» общественных норм, могут многое говорить о потребности в изменениях, однако когда доходит до дела – по-настоящему к изменениям и ассоциированным с ними неудобствам и самоограничениям готово меньшинство. Потому что изменения влекут за собой пересмотр того, «как надо» поступать, а в «плотных» культурах – это угроза общественному договору.
В Украине сочетание коллективизма, «плотности» общественных норм, турбулентного формирования существующих границ (разные империи-завоеватели частей территории, нехватка преемственности государственного управления) и исторически укорененного недоверия к институтам продуцируют потребность «ставить лидеров на пьедестал», «влюбляться» в их идеальную версию, о которой лидер часто не в курсе.
Принять, что лидер – это человек со своими недостатками и проблемами, в таких культурах сложно, и именно «легендированный» лидер, очень избирательно демонстрирующий свои человеческие черты, оказывает самое сильное влияние на большие группы людей.
Паттерны поведения лидеров и команд
В обществах с разнообразием субкультур (как Украина) наибольший вызов при внедрении реформ – формирование восприятия изменения как приемлемого в разных «пузырях». Из-за «плотности» норм готовность к изменению отдельных людей не реализуется в желаемое поведение, если оно идет вразрез с тем, что приемлемо в их сообществе. Чем сообщество больше, чем влиятельнее его лидеры, тем существеннее усложняется девиантное от «должного» поведение в семье.
Системное изменение произойдет быстрее и глубиннее, если нужное для этого поведение уже присуще реформируемому «пузырю».
Путь к «наведению мостиков» между сообществами, которым сейчас сложно конструктивно взаимодействовать, начинается с признания их лидерами потребностей во взаимодействии и укоренения этого мнения в сообществе как «новой нормы». И наоборот – если участники сообщества знают, что влиятельные в нем лидеры не воспринимают или не одобряют определенное изменение или позицию, то даже при формальной свободе поступать, как им хочется, в реальности поведение будет согласовано с «должным».
Вы нашли ошибку или неточность?
Оставьте отзыв для редакции. Мы учтем ваши замечания как можно скорее.
