30 лет украинского бизнеса. Какими мы были, как стали теми, кто мы есть, — Forbes рассказывает о том, как из руин советского строя прорастали инициатива, изобретательность, деловая хватка украинских предпринимателей. Один год — одна история, один урок. 1995 год
Женщина продает кастрюли и чайники у дороги возле Новомосковского завода в Днепропетровской области. Это время, когда рабочие украинских заводов из-за экономического кризиса в стране в качестве зарплаты получают продукцию фабричного производства. Фото Getty Images
Хаотическая приватизация госимущества, начатая еще в советские времена, получила в 1995-м новый импульс. Украинцам стали вручать бумажные приватизационные сертификаты через учреждения Ощадбанка. Этот именной документ можно было обменять на акции, положить в инвестиционный фонд или доверить трастовой компании.
Гражданам раздали 45,7 млн приватизационных сертификатов, из которых 43 млн были вложены в предприятия, вспоминает соавтор первых программ приватизации Анатолий Отченаш. С 1993-го по 1995 год он возглавлял методологическое управление Фонда госимущества. В начале нулевых, когда приватизация закончилась, в реестрах акционерных обществ значилось 19 млн физических лиц. Остальные сертификаты скупили финансовые посредники и будущие олигархи, считает Отченаш.
Одним из самых успешных посредников тех времен была компания «Кинто». Ее основатель Сергей Оксанич в конце 1980-х преподавал в киевском Институте народного хозяйства и уже тогда понял, что в Украину шагает капитализм. Он создал «Кинто» после двухлетней стажировки в США. «Массовая приватизация была наиболее ярким периодом, – вспоминает Оксанич. – Мы аккумулировали около 2,5 млн ваучеров».
Люди вкладывали ваучеры в фонд «Кинто», но большинство хотели получить деньги. Вместо ваучера выдавали инвестиционный сертификат, который затем выкупали. Был период ажиотажа, вспоминает Оксанич, когда одновременно работали по пять-шесть кассиров, а утром уже собирались очереди. В условиях галопирующей инфляции и задержки зарплат получить $10–12 было весьма неплохо – в то время многие получали столько же в месяц. Под киевским универмагом «Украина» даже образовалась неформальная биржа, где можно было продать ваучеры скупщикам, которые вкладывали их в трасты.
Рекламная кампания, поддержанная USAID, призывала украинцев получать сертификаты и идти на аукционы. На них Фонд госимущества ежемесячно выставлял до 50 предприятий. При отсутствии адекватной отчетности два десятка финансистов «Кинто» мотались по всей стране, рассматривая объекты.
Аукционы были закрытыми, и цена акций зависела от количества поданных приватизационных сертификатов. Например, если продавали 1000 акций, а покупатели подавали 200 сертификатов, за один сертификат можно было купить пять акций. Иногда, вспоминает Оксанич, акции, приобретенные за $10, можно было продать за $50–100. Бывали неудачи, но чаще – подъем в два – пять или даже 10 раз.
После массовой приватизации в портфеле «Кинто» оказалось более 200 компаний. Но самые вкусные активы, говорит Оксанич, благодаря лобби «красных директоров» в парламенте пошли по спецприватизации. Например, «Мотор Сич» и ММК имени Ильича. На «Азовстали», вспоминает Оксанич, «по-донецки» уговорили директора комбината продать свой пакет, а ММК лишился миноритариев в 2017-м за бесценок из-за сквиз-аута.
Михаил Шпильман, Александр Меламуд и Гарик Корогодский.
Ирина Заря с 1991-го по 1996 год возглавляла инвесткомпанию «Диком» – владельца лицензии номер один на украинском фондовом рынке. Компания аккумулировала более миллиона ваучеров, создав филиалы во всех областях Украины. Заря вспоминает, как за час до торгов представителя компании, который ехал на аукцион, «ловкие ребята» посадили в автомобиль и несколько часов возили по городу, пока аукцион не кончился.
Заря вспоминает те времена с азартом. «На рынке был драйв, – говорит она. – Цель была достигнута: государственная доля в крупных предприятиях, кроме стратегических, существенно уменьшилась. И многие предприятия сделали первые шаги к эффективной экономике и корпоративному управлению».
Устно или письменно?
В апреле 1995 года уроженец Киева Гарик Корогодский вместе с партнерами Александром Меламудом и Михаилом Шпильманом перебрался из Москвы на родину. Они договорились с основателями «Альфа-Групп» Михаилом Фридманом и Германом Ханом, что создадут украинское подразделение нефтетрейдера «Альфа Эко».
«У нас были очень хорошие рекомендации от общего знакомого, – вспоминает Корогодский переговоры с «альфовцами». – Мы сказали, что готовы поехать и работать. Этого оказалось достаточно».
Чем отличалась киевская манера ведения бизнеса от московской? «Первое, что нас поразило, – что очень медленно все, – рассказывает предприниматель. – Приходишь с каким-то вопросом, тебе говорят: «Хорошо, с понедельника займемся». Какой понедельник? Сегодня среда!»
Другое отличие – преобладание устной культуры над письменной. «Чиновники и коммерсанты в Украине очень удивлялись, что можно не вспоминать, о чем договорились, а записать договоренность», – говорит Корогодский. Все случаи жизни в «понятийке» не предусмотришь? «У нас было как: если что-то не описано на бумаге, то процедура такая-то», – рассказывает он.
Когда конкуренты движутся как в замедленной съемке, отличиться не трудно. В 1996 году «Альфа Эко» стала крупнейшим продавцом нефтепродуктов в Украине с оборотом в десятки миллионов долларов в месяц. А в конце 1990-х украинские управляющие «Альфа Эко» вышли из партнерства с москвичами. «У нас были разные цели: «Альфа» хотела идти в собственность – скупать заводы, заправки, – вспоминает Корогодский. – А мы говорили, что нужно колбасить деньги, зарабатывать». Правы оказались «альфовцы», признает он.
После выхода из нефтяного бизнеса деньги, по выражению Корогодского, «жгли ляжку». И когда в 2000-м Александр Лойфенфельд предложил партнерам проект ТРЦ «Глобус» на Майдане Незалежности, они не раздумывая согласились. Но это уже другая история.
Вы нашли ошибку или неточность?
Оставьте отзыв для редакции. Мы учтем ваши замечания как можно скорее.
