Категория: Жизнь
Дата: 09 марта 2021 15:59

Города солнца. Архитектор, застройщик и рантье о «городе здорового человека»

Forbes

8 хв читання

Александр Чекменев

Украинские города далеки от идеала. Плохие дороги, архаичная инфраструктура, неудобный общественный транспорт. Застройщики последнее время много говорят о важности экосистем – не просто домов-коробок, а продуманной инфраструктуры в шаговой доступности от жилья. Но отдельные дома и микрорайоны будущего по-прежнему со всех сторон окружены безликими постсоветскими массивами

Как изменить украинские города к лучшему? Forbes поговорил об этом с представителями трех групп стейкхолдеров. Харьковский архитектор Олег Дроздов, 55, проектирует минималистичные здания с чистыми линиями. Киевский застройщик, основатель SAGA Development Андрей Ваврыш, 42, в своих проектах стремится «поженить» представления о современном вкусе с постсоветской реальностью. Участник списка самых успешных рантье Олег Вишняков, 55, помимо Украины зарабатывает на недвижимости в Польше, Грузии и Латвии, ему есть что с чем сравнивать.

Forbes публикует сокращенную и отредактированную для ясности версию их беседы.

Как сейчас выглядят украинские города?

Олег Дроздов: Потерявшимися. Это связано с отсутствием общественного консенсуса, который мог бы сформировать их цели и план развития.

Основа здорового существования – доверие, уважение, кооперация. Все это дает невероятный эффект и для развития городов.

Андрей Ваврыш: Вид наших городов обусловлен рядом общественных болезней: отношениями между богатыми и бедными, между людьми разных взглядов и убеждений. Эти конфликты переносятся и на принципы функционирования городов. Мировоззренчески мы перестали быть советскими, а к ментальности рыночной экономики еще не перешли. Отсюда и боли наших городов.

Олег Вишняков: Наши города – отражение нашей истории и этапов развития общества. В них нет целостности и много непродуманного.

Последний Генплан развития Киева был принят в 2002 году. Его срок действия истек в 2020-м, а строить продолжают. Не получим ли мы лет через 10 архитектурного Франкенштейна или город без лица?

О.Д.: Институт советского генплана давно неактуален. Но эти планы все равно принимаются, хоть никуда и не ведут. Ключевое – осознать личную и коллективную ответственность за город. Нельзя делегировать никому свое архитектурное завтра.

А.В.: Приставка «ген-» в слове «генплан» – очень советская. Во всем мире этот документ называется master plan и коротко объясняет идею развития города.

Развивать можно много чего: инфраструктуру, парки, культурные центры. Важно понимать зачем. Что на выходе? Это и есть предмет общественного консенсуса. Без него любой план будет воспринят в штыки.

В чьих интересах развиваются города? Кто бенефициар? Люди. Можно вечно строить в Киеве четвертую ветку метро на Троещину и вбухать туда $3–4 млрд. А можно было давным-давно построить наземное метро, которое обошлось бы в 10 раз дешевле.

Когда город развивается без мысли о человеке, это порождает еще одну проблему – люди перестают его уважать. Тебя вынуждают жить некомфортно. Например, ездить на дорогом такси, потому что в центре невозможно припарковаться.

О.В.: Думать нужно сначала о комфорте горожан, а уже потом о том, как органично вписывать новые здания в существующий контекст.

Я только что прилетел из Милана. Как там красиво! Ни одного уродливого здания. Всю историческую застройку сохраняют, а новое вписывают в ландшафт. Или Иерусалим: новые здания там не выделяются на фоне старых, потому что построены из того же песчаника.

Те, от кого зависит, что и как строить, должны спрашивать себя время от времени, что скажут о них потомки, глядя на город через 50–100 лет.

Застройщики часто говорят, что строят не отдельные дома или офисные, а экосистемы. Что это такое? И как архитектура, созданная по этому принципу, меняет города?

О.Д.: Архитектурные экосистемы – это мини-муниципалитеты. Удобные, продуманные, с хорошими сервисами. К этой категории относятся и крупные проекты KAN Development, и то, что делает SAGA Development на Рыбальском острове. Здорово, что в рамках небольших анклавов реализуются такие хорошие проекты. Но настоящей победой это станет, только когда начнет происходить на уровне целых городов.

Самые крутые и удобные города – гомогенные с точки зрения равномерного распределения своих качеств и свойств. Когда от центра до окраины равномерно хорошо.

Можете привести пример?

О.Д.: Практически весь протестантский мир так построен – например, мои любимые Роттердам и Копенгаген. За последние 30 лет они кардинально изменились. Но все новое там интегрируется органично, ничего не ломая и не нарушая.

Мы ничего толком не знаем о своих городах. Преступно мало их исследуем – социологически, статистически. Только путем системного мониторинга и аналитики можно отследить тенденции, понять, в каком направлении развивается город. Без этого не будет возможности сличить актуальную ситуацию с целью.

О.В.: Экосистема – это про все факторы качества жизни, от инфраструктуры до качества воды и воздуха. По мировым меркам, Киев – город небольшой, а уровень загрязненности воздуха – один из самых высоких в мире, часто выше 200 единиц.

В Сеуле живет 24 млн человек. Огромный мегаполис, а воздух в четыре-пять раз чище, чем в Киеве. В свое время, когда у них стала ухудшаться экология, они нашли способы исправить положение: в частности, освободили реку из бетонных оков. Нам бы тоже стоило подумать об освобождении Почайной.

Есть два пути урбанизации. Первый – развивать инфраструктуру больших городов. Второй – развивать села и маленькие города. Европа идет по второму пути, Украина – по первому. Если отъехать на 50–100 км от любого крупного украинского города, контраст будет очевиден. А если от Парижа или Франкфурта – будет так же чисто, красиво и удобно.

Если смотреть со спутника, Западная и Центральная Европа полностью «светятся», а Украина, за исключением больших городов и крупных магистралей, – во тьме. Нужно развивать села и маленькие города, чтобы не выпасть из европейского контекста. Жить в регионах должно быть не хуже, чем в столице.

А.В.: Самый крупный украинский оператор нефтепродуктов ОККО, зарегистрировал свой центральный офис в селе Славское и привел туда огромные деньги в виде уплаченных налогов. На эти деньги можно построить не просто курорт, а полноценный город.

Чтобы городская экосистема развивалась, ее стейкхолдерам – местным властям, общественным организациям, гражданскому обществу – должно быть как минимум не все равно. Посильную ответственность может взять на себя каждый из нас. Олег Дроздов, например, открыл Харьковскую школу архитектуры – это огромный личный вклад.

Новая архитектура воспринимается людьми настороженно. Отличный пример – скандал вокруг Театра на Подоле. Что с этим делать?

О.Д.: Чтобы уровень принятия вырос, об архитектуре нужно говорить гораздо больше, чем сейчас, – в медиа, в общественных дискуссиях, всюду. Второй фактор – профессиональный консенсус. Эксперты должны договориться, «что такое хорошо и что такое плохо». Какая высота здесь приемлема? Как вписать это здание в историческую застройку?

О.В.: Аргументы, влияющие на эмоциональное восприятие публики, часто очень рациональны. В городе либо удобно и приятно жить, либо нет. Милан или Лондон, например, людям нравятся больше Киева, пусть и любимого. Почему? Потому что Киев выглядит не очень чистым, инфраструктура неудобная, застройка хаотичная.

А.В.: Любомир Гузар сказал, что человек – не тот, кто он есть, а тот, кем хочет быть. Архитектура часто опережает время. Но здание – это не только фасад, это еще и функция.

Мы в SAGA Development – сторонники современной архитектуры, но я за уважение к исторической застройке. А вот Воздвиженка с ее имитацией старины – это для меня переход за все красные линии. Потакание массовому вкусу ни к чему хорошему не приводит.

О.В.: Андрей, Олег, а как вы думаете, что из современных построек через десятки лет станет памятником архитектуры?

О.Д.: У меня сложные отношения с понятием «памятник архитектуры». В мире есть прекрасные города, построенные вообще без архитектора: например, Марракеш или старый Амстердам. Какие-то сооружения типа мэрии или арсенала там строили специалисты, но основной массив зданий возведен обычными людьми.

Вопрос следует ставить так: «Будет ли эта архитектура ценна для новых поколений?» Наша задача-минимум – показать им архитектурное разнообразие и эволюцию форм, через которую прошло человечество.

О.В.: То есть несколько хрущевок нужно оставить в качестве памятника?

О.Д.: Думаю, да. Я сам вырос в хрущевке. Для моей семьи это был невероятный социальный лифт.

Но все стремительное обычно крайне конфликтно: устойчивость этого проекта была очень низкой, он породил целый ряд проблем. За пять лет построили страшные миллионы квадратных метров – целую антиутопию. Это было временным решением жилищного вопроса, но, к сожалению, в нашей стране временное – самое постоянное.

2020 год научил нас иначе использовать пространство. Жилые помещения для многих стали и рабочими. Как это изменит жизнь в городе?

А.В.: Несмотря на пандемию, я уверен, что жизнь – и архитектура – будут двигаться в сторону открытости.

В советское время строили дома с маленькими комнатками и небольшими окошками. В СССР квартиры были маленькие и почти у всех одинаковые. Туда приходили в основном поспать. Свободное время проводили вне дома: шли после работы в Зеленый театр, в кино, в парк. А потом в каждой семье появился телевизор – и все закрылись в своих квартирах.

Мы возвращаемся к ценностям архитектуры модерна, лучшие образцы которой – с большим количеством окон и воздуха. Современные здания – и жилые, и офисные – это тоже большие окна, мало перегородок, много света.

О.В.: В Нью-Джерси, где живет моя сестра, на окнах почти ни у кого нет штор. Идя по улице, видишь, как люди в домах ходят, едят, смотрят телевизор. Никого это не смущает. Для постсоветского человека это дикая ситуация. Сформировавший нас историко-социальный контекст очень сильно влияет на наше представление о комфортном городе.

О.Д.: До пандемии многие украинцы не искали впечатлений в путешествиях по своей стране. Внутренний туризм не развивался. Мест, где можно комфортно остановиться, было немного. В 2020 году все поняли, что красота и вдохновение могут быть рядом. Это здорово и само по себе, и как импульс для индустрии внутреннего туризма. Благодаря пандемии мы замедлились и присмотрелись к городам, в которых живем.

Важно и то, что Украина включилась в глобальную мобильность. В новом мире люди больше не заложники своих квартир, карьер и других жизненных факторов. Они включены в общемировую конкуренцию. Украине придется бороться за мозги и руки своих людей с работодателями со всего мира. Это очень серьезные перемены.

По каким принципам устроен «город здорового человека»?

О.В.: Для меня «город здорового человека» – тот, где безопасно и радостно. Еще важен дух города, поэтому мой пример – Тель-Авив. Каждый раз, приезжая туда, я заряжаюсь энергетически. Люблю гулять по набережной. Там всегда кипит жизнь: люди занимаются спортом, гуляют, танцуют, радуются. Есть ощущение счастья. Казалось бы, рядом война, терроризм. Но люди, во-первых, чувствуют, что государство их защитит, во-вторых, умеют радоваться жизни.

А.В.: Мое понимание «города здорового человека» укладывается в базовые принципы устойчивого развития: экология, экономика, безопасность, доступность социальных стандартов, чистая вода, хороший транспорт, культура. Жизнь в классном городе делает тебя счастливее и увереннее. Ты чувствуешь, что можешь влиять на его будущее – от участия в честных выборах до того, кому платить за коммунальные услуги.

Мой идеальный город для жизни – Киев. В нем много несовершенств. Но я вижу, как много за 10 лет изменилось в городе к лучшему. И это дает мне понимание, что классный город – это не цель, а путь.

О.Д.: Мой «город здорового человека» наполнен доброжелательными людьми, с которыми классно и в социальных контактах в одно касание, и в близком общении.

Наши города могут сделать нас лучше. А мы можем каждый день делать лучше их. Процесс изменений бесконечен и очень интересен.

Материалы по теме