Нобелевская премия по экономике рано или поздно должна была случиться с Дароном Аджемоглу, Саймоном Джонсоном и Джеймсом Робинсоном. На самом деле вклад этих исследователей в развитие науки поражает. Ректор KSE Institute и социолог Тимофей Брик очень понятно объясняет масштаб их работы и то, как Украина иллюстрирует теорию этой троицы ученых
Практичний МBA від Forbes на реальних кейсах, щоб прокачати навички управління на прикладі Володимира Кудрицького, ексголови правління «Укренерго».
Премʼєра другого сезону YouTube проєкту «Директорія» вже на каналі Forbes Ukraine!
«В пять утра Королевская Шведская академия наук получила звонок от Дарона, который наконец-то согласился принять Нобелевскую премию по экономике в этом году», – шутливо написал Хоа Ву, известный в соцсети Х за свои остроумные шутки и мемы об эконометрике.
Среди экономистов принято шутить о Дароне Аджемоглу как о Чаке Норрисе экономической науки. «Когда Дарон Аджемоглу садится, это считается конференцией», «Корреляции Аджемоглу автоматически становятся причинно-следственными связями», «Когда-то Аджемоглу создал блог – теперь это называется Econometrica».
Масштаб Аджемоглу
Вклад Аджемоглу в науку действительно поражает: от исследований экономического роста до политической экономии.
Он много исследовал, как инвестиции фирм в обучение сотрудников влияют на навыки, заработную плату и производительность. Тема чрезвычайно актуальна для Украины, где рынок труда нуждается в масштабном переобучении тысяч людей.
В последнее время Аджемоглу также стал пионером в исследованиях автоматизации труда и использования искусственного интеллекта для повышения производительности.
Несмотря на масштаб вкладов Аджемоглу, медаль памяти Альфреда Нобеля он получил благодаря своим ключевым работам в сотрудничестве с Саймоном Джонсоном и Джеймсом Робинсоном. Эта тройка изменила наши представления об институциональной экономике. Теперь большинство моих знакомых полагают, что институциональная экономика это и есть вся экономика. Часть моих знакомых искренне полагает, что на факультетах экономики учат быть менеджерами и бухгалтерами. Другая часть верит, что экономисты только и делают, что читают книгу «Почему нации приходят в упадок».
Хорошие и плохие институты
Кратко: современное экономическое развитие зависит не только от природных ресурсов, географического положения, демографии или технологий. Важны институты – правила игры, которые регулируют общества. Даже при наличии ресурсов и технологий страна может потерять все за десятки или сотни лет, если в нее изначально заложены «плохие» институты.
Что такое «плохие» институты? Это такие правила, исключающие значительные группы населения из экономической жизни.
Если институты защищают лишь небольшую элиту и ее интересы, то со временем в обществе исчезают стимулы для развития, а страна начинает приходить в упадок. Богатейшие государства прошлого могут легко стать бедными, равно как и бедные страны могут добиться успеха, если обеспечат работу «хороших» институтов.
В своих исследованиях Аджемоглу и его коллеги называют такие «хорошие» институты инклюзивными. Они позволяют широким слоям населения участвовать в политической и экономической жизни.
Институты – это и о правах собственности, о контрактах и судах, и безопасности от насилия и экспроприации, и справедливых налогах. А еще – об эффективной государственной администрации, медиа, политических партиях и выборах.
За всеми этими словами стоят конкретные правила и принципы поведения, регулирующие отношения между людьми, их ожидания, а также дающие стимулы и наказания, чтобы следовать этим ожиданиям.
На первый взгляд, институт является невидимым или незначительным. Но со временем становится ясно, что именно институты диктуют правила игры. Даже общественное мнение может стать институтом, который стоит на месте и не дает экономике развиваться.
Если большинство людей или фирм будут против приватизации или свободного конкурентного рынка, экономике будет очень трудно развиваться в такой среде.
Вклад в развитие институциональной экономики
Институциональная экономика и экономическая история существовали и до Аджемоглу, Джонсона и Робинсона. От Дугласа Норта до Авенера Грейфа, от Уильяма Фогеля до Элинор Остром. Но тройка лауреатов Нобелевки сделали ее удивительно сложной, техничной и современной.
Исследователи написали несколько фундаментальных статей, ставших основой современной институциональной экономики. В 2001-м и 2002-м вышли их труды «Колониальные истоки сравнительного развития» и «Изменение судьбы: География и институты в формировании современного мирового распределения доходов». Эти работы вновь подняли тему институциональной экономики на мировой уровень и задали определенный «протокол» в исследованиях. Он стал настолько типичным и шаблонным в современных исследованиях, что его иногда троллят. Но обойти не могут.
Во-первых, эти научные работы в значительной степени базируются на сложных статистических методах. Именно благодаря Аджемоглу и его коллегам понятия «естественный эксперимент» и «инструментальные переменные» стали обязательными элементами таких исследований.
Они не придумали эти понятия, но ввели их в канон экономических историков и институционалистов. Сегодня иметь «инструмент» в научной статье считается такой же нормой, как обзор литературы или выводов. Многих ученых это даже раздражает, потому что иногда это выглядит ненужным формализмом, но избежать его почти невозможно (вот это и называется вклад в науку!).
Зачем нужны эти методы
Экономистам часто трудно четко различить причинно-следственные связи: богаты ли страны потому, что там хорошие институты, или, наоборот, хорошие институты возникают в странах, которые уже стоят на пути к богатству? Лабораторные эксперименты здесь невозможны, поскольку невозможно разделить страны на экспериментальные и контрольные группы и искусственно влиять на их развитие.
Поэтому исследователи ищут события, которые произошли случайно и изменили ход истории. Не «случайно» в смысле незапланированных событий. Например, Берлинская стена не возникла как случайный набор кирпичей. Речь идет о том, что берлинцы имели одинаковые шансы попасть под влияние этого события, и оно не было вызвано непосредственно их действиями.
Найти такие события очень трудно, поэтому каждый раз, когда экономисты выявляют и обосновывают естественный эксперимент, это считается большой победой.
Курица или яйцо
Инструментальная переменная – еще один интересный метод, помогающий решить вопрос причинно-следственных связей. Это своеобразная третья переменная, позволяющая «решить» уравнение, где есть курица и яйцо. Представьте, что к вопросу «курица или яйцо» прилагается третья переменная – курятник. Вы точно знаете, что сначала был построен курятник, и никаких яиц там не было. Только после того, как в курятнике появились куры, начали появляться яйца.
Это условный пример, но он хорошо объясняет принцип: нужно найти третью переменную, которая может доказать, что причинно-следственная связь идет в одном направлении, а не в другом.
Например, другой известный экономист Саша Беккер в своих исследованиях показал, что расстояние в километрах от Виттенберга до других городов коррелирует с экономическим развитием. Почему? Потому что именно из Виттенберга начал распространяться протестантизм. Таким образом, статистически было показано, что именно «протестантизм ведет к развитию», а не наоборот. Ибо можно себе представить «километры в прошлом – протестантизм – развитие сегодня». А вот обратный путь «развитие сегодня повлияло на километры в прошлом» уже представить трудно.
«Википедия с регрессиями»
Кроме использования обязательных методов, Аджемоглу, Джонсон и Робинсон также задали определенный стиль написания научных текстов. Известный экономист Бранко Миланович иронически критикует этот стиль «Википедия с регрессиями». Их книги напоминают интересные исторические факты, смешанные с графиками и данными.
Как урбанизация XVI века коррелирует с ВВП на душу населения в 1995 году? Вот вам табличка и график. Как уровень смертности европейских поселенцев в XVIII веке связан с ростом экономики в 1990-х? Вот вам еще табличка.
Даже более современные примеры – как разделение на Северную и Южную Корею или историю Берлинской стены легко иллюстрировать через статистику. На страницах их текстов рассказы о короле Леопольде II и городе Ногалесе переплетаются с эконометрическими моделями, таблицами и графиками.
Выглядит красиво, читается разумно. И покоряет сотни тысяч читателей. Но одновременно открывает простор для критики. Историки часто отмечают, что некоторые факты изложены неточно, а эксперты по анализу данных иногда критикуют модели за их упрощенность или неточность.
Несмотря на критику, Аджемоглу, Джонсон и Робинсон задали тон и стиль написания об институциональной экономике, которому сегодня подражают последующие поколения исследователей. Похоже, что написать работу по экономической истории или институциональной экономике в другом стиле сейчас просто невозможно.
Это и есть подлинный тотальный вклад в науку.
Если до тебя статьи писались в одном стиле, а после тебя – в другом, и никто не может предложить альтернативный формат или стиль, значит, наука после тебя действительно изменилась.
Украина и ее институты
Украина – важный пример, иллюстрирующий теорию этой троицы ученых. После распада Советского Союза развитие нашего государства зависело от сложного взаимодействия институтов и культуры, от правил игры, заданных международными стандартами и местной историей, от перестановки сил политических и гражданского общества.
Это сложное взаимодействие Аджемоглу, Джонсон и Робинсон теоретически описали в своей последней книге «Узкий коридор». Она добавила к «Почему нации приходят в упадок» новое измерение – как люди могут менять институты и добиваться успеха.
Эти книги читаются легко, не так сложно, как научные статьи, и открывают читателю интересные перспективы развития. Книги также довольно оптимистичны, потому что показывают, что мы не в ловушке истории. Да, институты XVI века ограничивают и влияют на нас. Но они не определяют наше будущее.
Мы не просто созерцаем «поворот судьбы», а можем его создать. И украинцы доказывают это уже не первый год.
Вы нашли ошибку или неточность?
Оставьте отзыв для редакции. Мы учтем ваши замечания как можно скорее.
