Слишком долго политика Запада по отношению к Украине и другим государствам СССР полностью зависела от нашей политики по отношению к РФ. В 90-е годы, после десятилетий напряженности во время холодной войны, мы нацелились помочь посткоммунистической России интегрироваться в либеральные институты и таким образом сделать Россию ответственным игроком в сообществе демократических стран.
В первые годы правления Путина мы продолжали полагать, что такая интеграция возможна. Даже после того, как Путин вторгся в Грузию, многие на Западе быстро вернулись к привычному сотрудничеству с Россией. Лишь 24 февраля Запад по-настоящему осознал всю сущность российского режима.
Я хотел бы обсудить три отдельных события:
- Усилия по ядерному разоружению Украины, завершившиеся Будапештским меморандумом в 1994 году.
- Ответ Запада на российское вторжение в Грузию в 2008 году.
- Ответ Запада на аннексию Крыма Россией в 2014 году.
Во всех трех ситуациях Запад неоправданно склонял страны-жертвы российской агрессии к принятию условий, приведших к успеху России и завоеванию ею территорий с применением силы.
Будапештский меморандум
Основным приоритетом президента Джорджа Буша-старшего была поддержка существования только одного постсоветского ядерного государства – России. В декабре 1991 года стратегическое ядерное оружие на своей территории имели четыре республики: Россия, Беларусь, Казахстан и Украина. Сразу же лидеры Беларуси и Казахстана согласились отказаться от ядерного оружия. Единственным государством, которое не продвигалось в этом направлении, была Украина.
Совет национальной безопасности США собрался, чтобы решить, какой должна быть политика в отношении украинского стратегического ядерного оружия. Министр обороны США Дик Чейни считал, что необходимо разрешить Украине оставить ядерное оружие для сдерживания России. Госсекретарь Джим Бейкер считал, что для интересов США лучше, чтобы было только одно ядерное государство – Россия.
Стратегические ядерные мощности и большинство специалистов в этой области были сосредоточены в Москве. Президент Буш поддержал секретаря Бейкера.
В мае 1992 года президент Кравчук посетил Белый дом для встречи с президентом Бушем-старшим. Кравчук подтвердил желание стать безъядерным государством и подписал соглашение о нераспространении ядерного оружия. Но он также отметил обеспокоенность намерениями России в Крыму и на Донбассе.
В ходе встречи с представителями Вашингтона в Москве Ельцин пожаловался на медленные темпы ядерного разоружения со стороны Украины. Он сообщил делегации, что Украина хочет сохранить ядерное оружие и что США совершили ошибку, признав Украину перед тем, как она откажется от ядерного оружия.
Новая администрация Клинтона осознала важность борьбы с распространением ядерного оружия. В 1993 году она решила сделать именно то, что предлагал Ельцин. Было решено, что США должны оказывать давление на Украину, отмечая, что перспектива полноценных двусторонних отношений возможна только при согласии Украины отказаться от своих 1900 единиц ядерного оружия.
В марте 1993 года министр иностранных дел Украины Анатолий Зленко встретился с президентом Клинтоном. Клинтон сказал ему, что не будет встречаться с чиновниками Украины, пока Киев не откажется от ядерного оружия.
На протяжении 1992-1993 годов украинцы четко давали понять: причиной, по которой они не желают отказаться от своего ядерного арсенала, было их беспокойство в связи с тем, что Вашингтон больше озабочен своими отношениями с Москвой, а отношениями с Киевом пренебрегает. Есть интересная рассекреченная записка бывшего советника по национальной безопасности Бжезинского советнику Клинтона Энтони Лейко. Он встретился с чиновниками в Киеве и сообщил:
«Украинцы озабочены разговорами, которые они сами расценивают как американо-российские дискуссии по поводу их украинских интересов, так и склонностью Запада в целом игнорировать их сложную ситуацию с Россией. Украинцы склонны считать свое ядерное оружие важным активом.
Администрация Клинтона действительно предложила посодействовать заключению соглашения между Россией и Украиной и начать трехсторонний переговорный процесс с августа 1993-го по январь 1994 года.
К сожалению, США не восприняли обеспокоенность Украины относительно собственной безопасности достаточно серьезно. Препятствием для согласия были формулировки, обязывающие Москву уважать украинскую территорию, а Вашингтон – гарантировать территориальную целостность.
Юристы Госдепартамента и Белого дома рекомендовали участникам переговоров отказаться от использования слова «гарантия» (guarantee). Это означало бы, что в случае нападения России США должны будут защищать Украину.
Слово «гарантия» имеет юридическое значение. Участники переговоров предложили использовать слово «заверения» (assurances), поскольку оно не будет иметь столь же сильную юридическую привязку. Россияне и украинцы сказали, что у них нет такого слова, как заверения. Наконец, получилось так, что в одном тексте (переводе) используется слово «гарантия», а в тексте США – слово «заверение».
Вторжение России в Грузию
После этого вторжения Запад снова предпочел Россию, интересы жертвы были проигнорированы. Запад в лице президента Франции Николя Саркози поспешил в Москву и Тбилиси, чтобы настоять на немедленном прекращении огня, которое Москва подписала, а затем проигнорировала.
Россияне так и не отступили – они опрокинули еще больше войск и признали два региона под суверенитетом Грузии – Абхазию и Южную Осетию – независимыми государствами. Результатом принятия Тбилиси условий Саркози стала потеря 20% территории Грузии.
Вторжение Путина в Грузию произошло спустя год после того, как Россия осуществила кибератаку на члена НАТО – Эстонию. Отсутствие какого-либо серьезного ответа на эту атаку убедило Путина, что вторжение к южному соседу может сойти ему с рук.
Россия не заплатила ни одной реальной цены за свои действия против Грузии, кроме временного отстранения от Совета НАТО–Россия и отложения гражданского ядерного соглашения с Россией. Ничего не было сделано для того, чтобы наказать Россию. Никто не призывал исключить Россию из «Большой восьмерки», не говоря уже о введении санкций против Москвы.
Осенью 2008 года я возглавлял Бюро по делам России. Я участвовал во многих обсуждениях в администрации Буша-младшего. В односторонних санкциях особого смысла не было – мы должны были накладывать их вместе с Европой. Но во время крупнейшего экономического кризиса с 1930-х годов не было желания вводить экономические санкции против столь крупной мировой экономики и еще больше ухудшить экономические последствия Великой рецессии. Украина понесла бремя, потому что мы не смогли наказать Россию за открытую агрессию против другого государства.
Анексия Крыма
Когда в феврале 2014 года «зеленые человечки» захватили ключевые объекты в Крыму, а впоследствии и весь полуостров, администрация Обамы тихо, не публично, призвала украинцев не сопротивляться. США опасались, что это сразу же перерастет в еще большее насилие.
Украинские войска остались в казармах. Отказ от сопротивления привел к решению Путина захватить еще больше территорий – на Донбассе. Франция и Германия поспешили утихомирить захватчика и договориться о прекращении огня.
В течение шести лет Россия продолжала оккупировать суверенную украинскую территорию, в то время как западные страны сидели сложа руки и уверяя себя, что они разрешают конфликт путем проведения переговоров.
Аннексия Крыма стала первым односторонним захватом европейской территории с 1945 года. Это привело к тому, что США и ЕС применили наказание, например исключение России из «Большой восьмерки» и координацию целенаправленных экономических санкций. Путин этого не ожидал. Эти санкции нанесли ущерб российской экономике. Это действительно ужасно повлияло на прямые иностранные инвестиции и привело к обвалу российского рубля.
Но, к сожалению, эти экономические санкции были омрачены возвращением к привычному сотрудничеству с Россией в 2015 году.
Самым драматичным примером стало соглашение о строительстве Северного потока-2 европейскими компаниями. Это был сигнал о том, что Россия может усилить рычаги влияния на Европу и получить больше доходов. Путин понял, что может оставить свою экономику на плаву даже под действием санкций.
Цена ошибки
Как мы так ошиблись с Россией? Во-первых, на Ельцина как реформатора и антикоммуниста возлагались большие надежды. Была также опасность возвращения коммунистов и их победы над Ельциным по результатам новых выборов.
Царило убеждение, что мы должны пойти ва-банк, поддержав Ельцина. Существовали также серьезные экономические причины отдавать предпочтение России перед ее соседями. И Ельцин, и Путин были открыты для западных инвесторов. Россия была для них как огромное нефтегазовое Эльдорадо.
Когда я являлся директором Бюро по делам России, я часто встречался с представителями Exxon Mobil и других нефтегазовых компаний. Они получили много доходов.
Когда я жил в Москве в советское время, было очень странно видеть столько американских франшиз, в частности ресторанов быстрого питания. В первые годы существования России можно было заработать много денег. Ельцин считался лучше любого другого близкого конкурента. Соединенные Штаты продолжали бояться экстремистского режима в России, владеющего ядерным оружием. Потому мы и поддержали Ельцина.
Соединенные Штаты увидели в этом возможность после столетий господства экспансионистской, агрессивной, антидемократической России наконец-то приобщить ее к западным институтам. Мы оставались верны этой политике слишком долго.
Вы нашли ошибку или неточность?
Оставьте отзыв для редакции. Мы учтем ваши замечания как можно скорее.
