Атаки России на украинскую энергетику могут вызвать не меньше жертв, чем ядерный удар. Но страх перед ядерным оружием заставляет Запад относиться к массовому насилию России в Украине как к чему-то менее пугающему, пишет в колонке для The Atlantic историк и лауреат Пулитцеровской премии Энн Эпплбаум. Forbes выбрал главное.
Когда речь заходит о ядерном оружии, главы государств обычно стараются говорить осторожно и взвешенно. Российский президент придерживается иного подхода. Несколько лет назад, размышляя о ядерной войне на своей ежегодной конференции, Путин без тени улыбки сказал: «Мы, как мученики, попадем в рай, а они просто сдохнут». В октябре 2022-го на той же конференции ведущий напомнил ему об этой фразе: «Вы сказали, что мы все попадем в рай, но мы туда не торопимся, верно?» Путин не ответил. Шли секунды. Ведущий сказал: «Вы задумались, это уже как-то настораживает». Путин ответил: «А я специально задумался, чтобы вы насторожились».
Почему он хочет, чтобы кто-то «насторожился»? Потому, что страх – это не просто эфемерная эмоция, это физическое ощущение. Он сковывает, заставляет сердце биться быстрее. Страх может исказить ваши мысли и поступки. Он парализует. Если заставить врагов бояться, они не будут вам противостоять, потому что не смогут. Тогда вы выиграете битву, даже не вступая в нее.
Магия страха
Путин – офицер КГБ. Он знает, как манипулировать эмоциями, в первую очередь страхом. Два десятилетия он стремился вызвать страх внутри России. В отличие от советских вождей, он не использует массовый террор. Он прибегает к точечному насилию, призванному вызвать страх. Когда журналистку Анна Политковскую застрелили, а бизнесмена Михаила Ходорковского отправили в тюремное заключение на 10 лет, это был сигнал другим журналистам и бизнесменам. Сигналами стали убийство Бориса Немцова и отравление Алексея Навального. Это не массовый террор, но он не менее эффективен. Страх помогает Путину удержаться у власти, потому что люди боятся протестовать.
Точно так же Путин стремится посеять страх в демократическом мире. Он делает это в первую очередь высказываниями о ядерном оружии. Действительно, на протяжении многих лет оно было главной темой его публичных комментариев и российской пропаганды в целом. Фотографии грибовидных взрывов регулярно появляются в вечерних новостях. Угрозы ядерных ударов по Украине неоднократно звучали еще в 2014-м. Вооруженные силы России отрабатывают ядерные удары как часть обычных военных учений. Еще в 2009-м они разыграли сценарий сброса ядерной бомбы на Польшу. Эти постоянно повторяющиеся сигналы, которые предшествовали нынешней войне, имеют одну цель – заставить страны НАТО бояться вступиться за Польшу, защитить Украину или разозлить Россию.
В последние несколько недель Путин и его приспешники снова пытаются нагнетать страх. Российские тележурналисты теперь регулярно упоминают ядерную войну в том же полусерьезном и полузловещем тоне, спокойно называя Третью мировую «реалистичной». Они говорят: «Будь что будет», «Мы все когда-нибудь умрем». Министр обороны России Сергей Шойгу обзванивал американского, британского и французского коллег, чтобы обвинить украинцев в подготовке ядерной атаки, хотя у них нет ядерного оружия. Это сразу вызвало подозрение, что он сам планирует ядерную атаку. Российские ядерные угрозы теперь привычно повторяют и усиливают люди вроде британского политика Джереми Корбина и миллиардера Илона Маска. С каждой военной победой Украины они звучат все громче.
Страх формирует политику и тактику
Неудивительно, что страх, вызванный этими повторяющимися угрозами, уже сформировал американскую и европейскую политику в отношении Украины. Именно это и должно было произойти.
Страхом объясняется то, почему Запад дал Украине одни виды вооружений, но не дал других. Почему не предоставил самолеты? Современные танки? Потому, что Белый дом, правительство Германии и другие боятся, что одно из этих вооружений пересечет невидимую красную черту и вызовет ядерное возмездие со стороны России.
Страх формирует и тактику. Почему украинцы не так часто наносят удары по военным базам или инфраструктуре на территории России, которую та использует для нападения на них? Потому что западные партнеры попросили руководство Украины не делать этого, опасаясь, опять же, эскалации.
Кроме того, страх заставляет Запад относиться к неядерным актам массового насилия и террора как к менее пугающим или заслуживающим ответа. Прямо сейчас Россия атакует украинскую энергосистему и открыто стремится лишить миллионы украинцев электричества и воды. Это может привести к массовой эвакуации, даже к массовой гибели людей, возможно, в тех же масштабах, что и применение тактического ядерного оружия.
Украинцы обвинили россиян в минировании дамбы, которая в случае прорыва затопит Херсон и другие города. Если бы небольшая группа террористов или экстремистов хотя бы намекнула на подготовку столь же разрушительного удара, на Западе уже обсуждали бы, как их остановить. Но это Россия и обычное оружие, поэтому мы не думаем о возмездии или ответе. Мы чувствуем облегчение от того, что люди замерзнут насмерть в неотапливаемых квартирах или захлебнутся в водах искусственного потопа, а не умрут от ядерных осадков.
Но даже если мы боимся ядерной войны, действуем под влиянием этого страха и позволяем ему формировать наше восприятие вторжения в Украину, мы все равно не знаем, эффективны ли наши действия. Мы не знаем, предотвращает ли ядерную войну наш отказ передать Украине современные танки. Мы не знаем, приведет ли к Армагеддону передача истребителей F-16. Мы не знаем, помешает ли Путину отсутствие у Украины дальнобойных западных ракет применить тактическое или другое ядерное оружие.
Некоторые из этих решений Запада могли оказать прямо противоположное воздействие. Наши самоограничения вполне могли подтолкнуть Путина к мысли о том, что американцы поддерживают Украину в ограниченных масштабах и скоро вовсе прекратят это делать. Наше навязчивое требование к Украине, защищая себя, не причинять вреда России и россиянам, возможно, объясняет, почему Путин продолжает воевать. Наша боязнь ядерной войны, возможно, побуждает его совершать неядерные массовые злодеяния. Он делает это потому, что считает, что избежит последствий, что Запад не пойдет на эскалацию.
«Сдержанность» может ускорить ядерную катастрофу
Мы должны подумать о том, что понятие «сдержанность» может не только затянуть войну, но и привести к ядерной катастрофе. Что если призывы к миру на самом деле укрепляют глубокое убеждение Путина в том, что Запад слаб и деградирует? Перед войной Запад ограничивал поставки оружия Украине из-за «сдержанности». Никто не хотел провоцировать Россию, предлагая украинцам что-то слишком современное. Эта осторожность оказалась губительной. Она дала Путину повод думать, что Запад не придет на помощь Украине. Украина встретила вторжение менее подготовленной, чем могла бы. Если бы мы вооружили Украину, то предотвратили бы много трагедий, произошедших на оккупированных территориях. Если бы мы помогли сделать Украину трудной целью, вторжения могло бы вообще не быть.
Никто не знает, что в голове у Путина, что его может спровоцировать или где на самом деле пролегают его «красные линии».
Единственный ориентир, который у нас есть, – это прошлое. Учитывая поведение Путина в прошлом, мы должны хотя бы рассмотреть возможность того, что, вооружая Украину и поддерживая ее, мы предотвращаем ядерный удар по ней. Оставим браваду Путина о мученичестве в стороне. Если он поверит, что ядерная атака России будет иметь для нее, как сказал советник президента США по нацбезопасности Джейк Салливан, «катастрофические последствия», станет намного меньше вероятность того, что он на нее решится. Чем меньше страха мы проявим, тем больше будет бояться сам Путин.
Украинцы уже нас опережают. Одна украинская подруга недавно сказала мне, что меняет окна в своем доме на более герметичные – на всякий случай. Но она не бежит из страны. Она научилась не позволять страху влиять на ее решения. Мы должны научиться тому же. Единственное, что мы знаем наверняка, – пока Путин верит, что применение ядерного оружия не поможет выиграть войну, а его применение вызовет беспрецедентный ответ Запада, в том числе уничтожение российского флота, системы связи и экономической модели, он не будет его применять.
Путин должен верить, что ядерный удар станет началом конца его режима. И мы тоже должны в это верить.
Вы нашли ошибку или неточность?
Оставьте отзыв для редакции. Мы учтем ваши замечания как можно скорее.
