«Дарница» – один из крупнейших производителей лекарств в Украине. Когда началось полномасштабное вторжение, компания решила не останавливать производство. Это было небезопасно: сотрудникам приходилось работать даже во время воздушных тревог. Некоторые производственные процессы, длящиеся в течение нескольких часов, нельзя останавливать.
О том, как компания смогла в апреле выйти на довоенный уровень производства, выпустить несколько новых препаратов и сохранить сотрудников, Forbes поговорил с главой совета директоров «Дарницы» Дмитрием Шимкивым.
Интервью сокращено и отредактировано для ясности.
О работе компании
С начала полномасштабного вторжения непрерывная работа – наше нормальное состояние.
Проблема в том, что когда запускаете серию в производство, ее нельзя отключить. А люди нервничают: «прилетит/не прилетит». Поэтому приходилось работать в условиях светозатемнения, ракетных обстрелов.
Многие работники эвакуировались как из аптечных сетей, так и у многих производителей. У нас некоторые уехали, а сейчас вернулись. Часть уехала из Киева в села, а потом мы их эвакуировали: вытаскивали из Бучи, Мариуполя и других страшных мест. Были люди и в оккупации на севере Киевской области, кое-кому прилетело в дома. Слава богу, погибших и раненых среди сотрудников нет.
В период жестких комендантских часов продолжительность рабочих смен увеличилась с восьми до 12 часов. Одновременно в смену на заводе находятся более 300 человек. Люди приезжали с семьями: родственники – в бомбоубежище, сотрудники – на рабочем месте. У нас там проживало очень много людей, детей работников, а еще кошки, собаки.
Были случаи, когда у людей, работающих на складе, не выдерживала спина, им кололи обезболивающее и они продолжали работать. В таком режиме действовала вся команда, и я ею горжусь.
В марте производство сократилось на 40%, в апреле вышли на довоенные объемы. Даже пришлось расконсервировать отдельные производственные линии, потому что запрос на ампулы вырос. В целом ампульное производство увеличилось на 21%, инфузионных растворов – на 44%, таблеток – на 3% ниже довоенных объемов.
Структура рынка для «Дарницы» тоже изменилась. Доля госпитальных закупок в марте 2022 года выросла с около 8% до 40% портфеля. Экспорт в несколько стран Европы остался, однако сильно упал. Сейчас основной фокус – обеспечение Украины.
С 24 февраля мы также бесплатно отгрузили 1,3 млн упаковок лекарств на 108,7 млн грн. Если сюда добавить 10 000 упаковок Celox, закупленных в первые дни войны, будет еще больше.
О рынке и дефиците лекарств в аптеках
В январе рынок аптечных продаж в гривневом выражении рос на 31%, в феврале – на 45%, а в марте – спад на 11%. В апреле продажи упали примерно на 40% год к году.
Множество аптек на востоке разрушены до основания вместе с продукцией. У некоторых дистрибьюторов и других участников рынка, в частности у «Фармака», сгорели склады на крупную сумму, а лекарства, соответственно, не поставлялись в аптеки. В Киеве на 20-й день один из дистрибьюторов мог поставлять лекарство только по правому берегу, а другой – по левому.
Большая дебиторская задолженность возникла у всех. Относительно задолженности перед «Дарницей» не буду называть цифр, но это миллиардные показатели.
Сейчас ситуация улучшилась, все более-менее начали работать. Есть погашение задолженности и по производителям, и по аптечным сетям.
В первой фазе войны было открыто всего 10 000 аптек – 50% от мирного времени. По состоянию на начало апреля работало уже 80% – около 16 200.
В какой-то момент из аптек исчез L-тироксин. Спрос вырос в четыре раза. Почему? Паника. На каждом этапе производства и поставки L-тироксина Минздрав теребил всех участников по цепочке, чтобы лекарство появилось на полках.
Вообще главные причины исчезновения лекарств из аптек – ажиотаж, когда люди формировали себе запас, и волонтеры. Еще одна причина, которую мне объяснили в ВСУ: многие военные не обращаются с просьбой к руководству, поскольку если поставки идут через систему обеспечения ВСУ, следует вести учет. Когда привезли волонтеры – это мешок, из которого можно брать. Такая проблема появилась не сегодня и не только с лекарством.
О новых препаратах и росте спроса
На десятый день войны на работу вышли химики-технологи, занимающиеся разработкой препаратов непосредственно в лаборатории. Так мы полностью восстановили R&D и выполняли план вывода новых препаратов на рынок. За время войны выпущено несколько, в том числе те, которыми, надеюсь, никто никогда не воспользуется.
- Калия йодид. Он предохраняет от абсорбирования телом радиоактивного йода при радиационном загрязнении. Выпустили более 6 млн таблеток, бесплатно отгрузили Минздраву 5,25 млн, а они уже занимались распределением по регионам.
- Атропин. Его используют при химических атаках. «Дарница» уже произвела 2 млн ампул и еще миллион в процессе производства. Такой объем – примерно в шесть раз больше годового потребления страны. Часть закупил Минздрав, часть – более чем на 100 000 грн мы передали бесплатно. Таким образом, «Дарница» обеспечивает национальную безопасность по двум аспектам – химической и радиационной защите.
- Дитилин. В свое время мы его производили, но отказались, поскольку раньше сырье было из РФ. Тогда замену найти не смогли. Во время войны он очень нужен и мы нашли сырье в харьковской компании «Биотек». Их производство остановилось, а сырье нам пришлось вывозить под обстрелами. Сейчас Дитилин в продаже.
- Периндопресс Трио – кардиопрепарат для снижения и контроля АД; Декспро в гранулах – обезболивающее. Выпуск этих препаратов мы планировали еще до широкомасштабного нападения РФ.
Первыми в условиях войны стало возрастать потребление лекарств из категорий кардиологии и неврологии. В марте, по данным аналитической компании Proxima Research, кардиология по рынку выросла на 23% (+45% в продажах Дарницы), анальгетики – на 51%, психолептические средства – 56%.
Сухой закон значительно снизил спрос Медихронала, который используют при алкогольной интоксикации.
По нашим данным, вдвое выросло производство традиционных обезболивающих, таких как Кетолонг, Анальгин, Проволокатин, Диклофенак. Сильно «поднялась» кардиология – в основном препараты для контроля давления. Возросла потребность в успокоительном: все, что касается качества сна, нервных срывов, не говоря уже о корвалоле, валидоле.
О работе с Министерством здравоохранения
С 24 февраля мы постоянно ведем диалог с Минздравом. Министерство проявило себя очень профессионально: быстрота ответов, обсуждения, встречи, поиск решений.
Всю коммуникацию перевели в электронный режим, в частности, экстренную госрегистрацию лекарственных средств, продление действия регистрационных удостоверений. Приходилось решать множество нетривиальных вопросов: оплаты дистрибьюторов и сетей; объемы и производство Атропина; доставку медикаментов в Харьков или Чернигов.
Мэр Чернигова Владислав Атрошенко попросил определенный объем лекарства. Мы поняли, что в формате закупки его провести нереально, поэтому просто собрали и отгрузили бесплатно. Как отвезти медикаменты в Чернигов? Кто подпишет и отдаст накладную, ведь за такую продукцию нужно отчитаться? Затем груз ехал до Козельца, а потом на перекладных (машины, лодки и пр.). Представитель ВГА на берегу подписывал накладные, а Минздрав проверял, что лекарства доехали до больницы в городе.
Что касается вопроса погашения задолженности перед производителями и дистрибьюторами, Минздрав выполнял роль медиатора, не вмешиваясь в процесс. Нужно было подвести всех к общему пониманию, что лекарство должно быть в аптеках, а задолженность на рынке необходимо погашать. Мог ли Минздрав вмешаться и стать регулятором рынка? Да, военное положение позволяет ему это делать. Но министерство этого не сделало, а разговаривало с участниками, чтобы заработал рынок.
Как бывший политик я должен сказать, что со стороны Минздрава решения принимаются очень оперативно. Это касается не только их – скорость украинской бюрократической машины в разы выше, чем в Европе, Америке или Канаде. Сегодня мы решаем в Украине все вопросы за день, в то время как в условной Канаде это может занять 8–10 дней.
О менеджменте
В 6:20 24 февраля, когда моя жена и дети собирались, я общался с менеджерской командой «Дарницы» – координировали дальнейшие шаги. Мы понимали, что есть риски для предприятия и сотрудников – их более 1000 по всей стране.
Сначала каждый день, затем трижды в неделю проводили с менеджментом синхронизационные звонки. Можно сказать, что управление перешло в ручной режим. Я с гендиректором работал в паре, подменяя и дополняя друг друга.
С первых суток я, генеральный директор Андрей Обрезан и операционный директор Евгений Черкас находились на предприятии и спали в кабинетах. Со временем там появилось одеяло, подушка. Очень прикольно, когда вы ночуете в кабинете: с утра просыпаетесь, берете полотенце, спускаетесь в душ к охране, а люди идут через проходную на работу.
Бывали моменты, когда я довольно жестко обращался к сотрудникам: мы должны работать, несмотря на риск. При этом у них есть право выбора. Это было самое сложное.
С одной стороны, вы должны производить лекарство, потому что есть пациенты и врачи, с другой – подвергаете риску сотрудников.
С одной стороны, вы говорите дистрибьютору: «Я не отгружу, пока вы не заплатите», с другой – нужно обеспечивать поставки. Приходилось постоянно искать компромиссы.
Мы не строили сложную иерархию, а работали в динамичном режиме. При этом основная структура сохранилась: генеральный директор взаимодействует с каналами, продажами, производством; глава совета директоров занимается переговорами с властью и международными партнерами, вопросами стратегического R&D.
Однако в первый месяц войны мы занимались всем. Я развозил лекарства, доставлял почти на передовую в села. Просили отвезти лекарство ребенку, который серьезно болен, или найти необходимое лекарство.
Лидерство – это быть вовлеченным и искать решения.
Не носить корону, потому что если необходимо отвезти лекарство, то надо сесть и ехать. Мы все здесь, это наша страна, мы готовы ее защищать в любых условиях.
Перестройка бизнеса после войны
Для нас экспорт – один из приоритетов. Он нужен и стране, потому что это поступление валюты.
«Дарница» интересна тем, что является крупнейшим производителем по объему продукции. Сейчас уже и по объему продаж. Мы имеем возможность производить 600 млн упаковок в год, а значит, способны удовлетворить не только Украину, но и регион.
При этом мы с 2015 года остановили все продажи в Россию. Когда война закончится нашей победой, не видим бизнес-возможностей на территориях, где население поддерживает геноцид против украинцев.
Именно производственная культура и объемы производства позволили нам получить возможность производить противоковидные лекарства Pfizer и мРНК вакцину в рамках программы ВОЗ. По этим направлениям мы будем работать на развивающихся рынках. Увеличение возможностей, новых технологий и развитие украинской фармы – наш приоритет.
Украина уже является IТ-хабом. Уверен, что она станет и фармацевтическим хабом – до войны у нас было 113 фармзаводов. Большинство из них новые. То же касается и военно-промышленного производства для региона.
Многие ждут возвращения страны до 24 февраля и не могут принять, что этого не произойдет.
В бизнесе то же самое: не будет бизнеса как до войны, будет бизнес во время и после войны.
Думаем и работаем нарративами настоящего. Смотрим в будущее в условиях послевоенного времени, но никак не в форматах, которые были до войны.
Это психологическое развитие, которое я прохожу с командой, семьей. Когда приходит примирение со случившимся, дальше ищешь решение. Не мы начинали эту войну, но нам жить во времена войны и после нее. Это реальность.
Вы нашли ошибку или неточность?
Оставьте отзыв для редакции. Мы учтем ваши замечания как можно скорее.
