Одесса – город материальный. На ощупь гладкий, как золото, а внутри – шершавый. Тут материю любили всегда: и шерсть, и шелк, и атлас, и батист. Но особое отношение у одесситов было и остается к железу. К тому, что на колесах. Сюда прибыли первые американские «Бьюики», привезенные моряками и теперь стоящие памятниками самим себе в живописных дворах. Недавняя эпидемия завоза машин на польских и литовских номерах обошла одесситов стороной. Хорошие машины прибывают только по морю и только издалека.
⚡️Даруємо 700 грн знижки на річну підписку на сайт Forbes. Діє з промокодом 700 до 28.04 Оформлюйте зараз за цим посиланням
Это – краткое содержание обычного вечернего разговора за деревянным столиком во дворе под ветками старой акации, по которым можно вылезти на крышу трехэтажного дома на Мясоедовской. Эта акация могла бы поднять и на пятый этаж, но тут такого не было. Выше крыши висело августовское одесское вечернее небо. Над столом зависла рука с пластиковой полуторалитровкой, из которой по стаканам разливалось «татарбунарское» белое, привезенное одним из собеседников.
– «Ауди» надежнее «Тойоты»,– убеждал Костя, недавно купивший машину, которую хвалил чаще, чем использовал, поскольку никак не мог продать свой старый «Фольксваген». Ездил на нем по всей Одессе, оставлял в людных местах, вылавливая покупателя.
– «Мазда» лучше! – защищал своего железного скакуна Петя Полупан по кличке Молдаванин (в каждой компании по всей Бессарабии есть человек с такой кличкой).
Третий товарищ по деревянному столу был молчалив и пил медленнее других. Клички у него не было, только имя – Саша. И, кстати, был он настоящим украинским молдаванином.
– А ты как думаешь, Саня? – улыбаясь, задал Костя молчаливому вопрос с подвохом.– Что лучше: «Ауди» или БТР?
Саша пригубил вина.
– «Ауди», может, и лучше. Для той страны, где сделана! А по степи на ней долго не погоняешь! Угорит! – и усмехнулся.
– Угорит, если на твоей заправке ее заправить. А если на нормальной, то нет.
– У тебя есть настоящий БТР? – заинтересовался я, тоже обернувшись к Саше.
– Есть,– ответил за него Костя.– Только он 90 литров на 100 км берет! Поэтому Саша ЗИЛ130 купил, он всего 30 литров жрет.
– А зачем ЗИЛ?
– За грибами ездить,– буркнул Саша, которого, видимо, шутки друзей о его автопарке уже достали.
Я бы забыл об этом разговоре и вкусе белого «татарбунарского» вина, если бы на следующее утро не звонок от Саши.
– Привет! У тебя планов нет, ты ведь на отдыхе? – начал он.
– Ну да,– ответил я.
– Тогда поехали со мной! Мне помощь нужна!
– Куда? – осторожно поинтересовался я.
– На Херсонщину, за грибами!– иронично ответил он.
– На ЗИЛе»?– уточнил я, вспомнив вчерашнюю беседу.
– А на чем? Дорога дальняя, требует устойчивой машины.
Из любопытства я согласился раньше, чем успел обдумать предложение.
– Возьми крепкую обувь, ну и все, что нужно!
– А что, под Одессой грибов нет?
– Грибы и Одесса – это как пиво и шампанское. Не сочетаются!
Саша подъехал во двор моего дома в половине пятого утра. Вполне грибное время. Вручил мне пластиковый пакет перед тем, как я забрался в кабину. Я заглянул внутрь – там лежали две маленькие диванные подушки.
– Одна под задницу, вторая за спину, чтобы удобнее было! – пояснил он.
Иногда две маленькие подушки позволяют ощутить огромную разницу между полным дискомфортом и его многократно уменьшенной копией. Ради эксперимента я проехал километров пять без подушек. Этого хватило, чтобы оценить Сашину заботу о хрупких частях моего тела.
Мы плелись по узкой Николаевской трассе за фурами, которые то притормаживали, то ускорялись. Саша рулил и шепотом ругался. Вдруг его взгляд зацепился за гигантскую трехэтажную СТО по левую сторону от дороги. На ее крыше стояла старая синяя «Волга» с округленными крыльями.
Мужики хотят в Книгу рекордов Гиннесса! – усмехнулся он. – Скоро автобус на крышу двадцатиэтажки затянут
– Видал? – он покосился в мою сторону.
– Ага.
– Мужики хотят в Книгу рекордов Гиннесса! – усмехнулся он.– Скоро кто-нибудь автобус на крышу двадцатиэтажки затянет. Но они не тот путь избрали.
– Да это не для рекордов, это для рекламы.
– Рекорд – лучшая реклама! А ты никогда не хотел попасть в Книгу рекордов? – спросил он вдруг.
– Да как-то не думал! Что это вообще дает?
– Ну как, весь мир знает, что ты лучший в чем-то своем!
– Мне не в чем быть лучшим,– я пожал плечами.– Я ничего особенного не умею. Ни плевать в длину, ни зубами КамАЗ тащить.
– Это не то. Надо думать глобальнее!
– А мне приятнее думать локальнее. Проснулся, сходил на пляж, потом на пиво, потом на обед! – рассмеялся я.
– Вот поэтому у тебя нет ни бензоколонки, ни винного погреба, ни ЗИЛа-130! – хихикнул Саша.
Мы ехали больше трех часов. Радиомагнитола – явно не родная, не зиловская – развлекала румынской FM -станцией. Песни на румынском слушать было интереснее, чем перебивки ведущих.
– Ты что, понимаешь? – поинтересовался я.
– Конечно! Это же как молдавский!
– И о чем они говорят?
– О цуйке!
– Это водка?
– Это больше, чем водка! Но мы водку пить не будем. Вот заберем наши грибы, вернемся, сядем в винном погребе и будем пить вино из бочек! – пообещал Саша.
– «Заберем»? Не соберем?
– Их уже собрали, надо только забрать. Но это операция не из легких.
Саша темнил. С каждой его фразой росло мое любопытство и ощущение опасности. На выезде из Херсона мы опять дозаправились. По дороге то справа, то слева вплотную к асфальту приближался камыш. Асфальт закончился, машина затряслась по грунтовке, и в какой -то момент я понял, что по обе стороны болото. Грунтовка то опускалась чуть ниже и становилась мокрой и грязной, то взбиралась на едва заметные сухие пригорки.
Камыш слева вдруг расступился и освободил пространство для взгляда на водную поверхность, с которой при появлении машины вспорхнула стая диких уток.
– Это мы где? – поинтересовался я, подумав, что в таких болотистых местах грибы точно не растут.
– Херсонские плавни,– ответил Саша.– Почти приехали.
Приехали мы только минут через 20. Но это был еще не конец маршрута. Мы стояли на вытоптанном пологом спуске к воде. На глинистой поверхности виднелись следы легковушек. Сюда, должно быть, приезжали на своих «Жигулях» и «Москвичах» рыбаки, снимали с прицепов или с крыш лодки и отправлялись на промысел.
– Алло, ты где? Мы уже тут! – говорил кому-то Саша в мобильник.
– Хорошо, ждем.
Минут через 10 в звонкой тишине плавней послышалось урчание мотора. К берегу приближалось плоское судно с будкой для рулевого и без бортов.
– Запрыгивайте! – крикнул нам мужик лет 40 с уже седой короткой бородкой и усами, одетый в зеленые брезентовые шорты и такую же рубаху со слишком длинными рукавами.
– Это что, паром? – спросил я у него, когда мы отплыли от берега.
– Катамаран! Внизу две заваренных трубы, сверху деревянная платформа.
– А сколько туда плыть? – спросил Саша.
– Не больше часа.
Скорость катамарана вгоняла в сон. Час проплыл медленно. Панорама из камышей и проливов не давала разыграться воображению настолько, чтобы забыть о времени. Наконец впереди появился остров с округлым берегом, часть которого имела пологий доступ к воде. В метрах трех от воды в землю был воткнут шест со знаком «Не причаливать» – перечеркнутым якорем. Рядом в землю был вкопан деревянный столик с двумя лавками по бокам. Мы подплыли к этому знаку. Мужик привязал одну веревку к шесту, другую – к молодой крепкой иве.
– Пошли!
Метрах в 30 от берега за забором из железной сетки стояли шесть бюстов Ленина чуть выше человеческого роста из разного материала и облезлая скульптура девушки с веслом из арматуры и гипса. Правда, весла у нее не было. Она просто держала руку так, будто опиралась на него.
– Ну вот, смотрите!– сказал мужик, открыв хлипкую калитку.
Саша решительно шагнул внутрь. Пошатал один бюст, проверяя вес. Осмотрел остальные.
– Хорошо, берем! – сказал он.– По 10000, как договаривались.
– А девушку не хотите? – мужик кивнул на парковую статую.
– Могу, за тыщу!
– А чего так дешево?
– Бракованная, без весла.
– Ладно! Кстати, можешь обычное весло ей вставить, по размеру подойдет!
Стало понятно, что мужик профессионально занимался скупкой и продажей памятников. У него была широкая тележка, на которую мы легко валили по памятнику и возили на пришвартованный катамаран. Для экономии места скульптуры не складывали на палубу, а ставили вертикально. К концу погрузки катамаран выглядел, как передвижное кладбище.
Метрах в 30 от берега за забором из железной сетки стояли шесть бюстов Ленина
Я думал, что мы сразу отчалим, но ошибся. Мужик, которого звали Никитой, позвонил кому-то и попросил подвезти «все, как обычно». Мы уселись за столик под перечеркнутым якорем. Никита достал из камышей «военный» зеленый ящик, из него выложил на стол железные миски, вилки, граненые стаканы и охотничьи стальные рюмочки.
Вскоре тишину нарушило бормотание навесного мотора и к берегу рядом с катамараном причалило еще одно необычное судно: прямоугольное, тоже державшееся на двух заваренных трубах.
– Помочь, Ваня? – спросил у приплывшего Никита.
– Давай! Мы с Сашей сидели и наблюдали, как сначала с лодки снесли три связки дров и веток, потом треногу с казанком, ведро, накрытое кастрюльной крышкой и, наконец, переносной пластиковый холодильник. Ваня, которому на вид было лет 25, разжег костер, подвесил над ним казанок, налил в него воды из пятилитровой баклажки. На столе появилось холодное пиво и бутылка водки.
Когда вода в казанке закипела, парень высыпал туда ведро раков.
– Кто за рулем? – спросил Ваня.
– Он! – указал я на Сашу. Ваня подвинул к Саше две бутылки безалкогольного «Черниговского».
Саша скривился, но промолчал. Никита открыл водку.
– Сделку надо обмыть! – твердо сказал он.
– Это не сделка,– ответил Саша.
– Это мой вклад в будущее!
– Для меня все равно сделка,– махнул рукой Никита.– Восемь лет уже Лениными торгую. На виллу не заработал, но семью кормят.
Ваня высыпал вареных раков прямо на деревянный стол. Захрустели обламываемые головы и клешни.
– А зачем тебе они? – спросил Никита после первой рюмки.
Саша глотнул безалкогольного, понюхал горлышко бутылки водки, скривился и снова запил «нулевым».
– Туризм развиваю,– он хитро улыбнулся.– Зеленый.
– Это для любителей природы? – уточнил Ваня.
– Ага! У нас в бессарабской степи зелени мало!– продолжил Саша.– Поэтому я рощу высадил, зеленый БТР купил, вот ЗИЛ тоже зеленый! И этих Лениных в зеленый цвет покрашу! Все рассмеялись.
– Хорошая шутка,– одобрительно закивал Никита.
– В каждой шутке есть доля шутки! – ответил Саша.
Мы ехали назад, груженные Лениными и девушкой без весла. Не заезжая в Одессу, ЗИЛ свернул на объездную в сторону Сараты. Меня укачало, я задремал. Когда проснулся, мы ехали по степи. Дорогу можно было определить только по следам других машин.
– Уже скоро! – сказал Саша, заметив, что я открыл глаза и всматриваюсь в дорогу.
Воздух над степью плавился. Температура и «на борту», и «за бортом» зашкаливала, открытые окна не помогали.
На горизонте из горячего воздуха выплавился мираж – дрожащий оазис с деревьями и постройками. Захотелось уточнить у Саши: видит ли он то же самое, или это плод моего воображения. Я решил подождать и проверить, не исчезнет ли картинка через минуту-другую. Мираж держался.
– Это что там впереди? – спросил я.
– Фрумушика-Нова! Почти доехали.
Машина действительно заехала в рощицу, в тень от невысоких деревьев, и я увидел среди акаций и оливок еще десятка полтора Лениных, двух советских пионеров и одного Горького.
– Зачем тебе эти памятники?
– Для расширения парка,– с улыбкой ответил он.– Вот новые расставим, вокруг каждого посажу по 10 деревьев, выйдет плюс четыре сотки тени! Я заметил, что в степи деревья лучше растут возле памятников. Будто памятники их защищают от солнца!
– Шутишь?
– В каждой шутке есть доля шутки! – повторил он свою фразу.– Поедем назад, присмотрись к кладбищам: там деревья не высыхают даже в знойное лето.
– Хочешь создать самый большой парк памятников в мире и попасть в Книгу рекордов Гиннесса?
– Нет,– он мотнул головой.– С этим не попадешь, слишком большая конкуренция. А что будет, когда в Турции откажутся от Ататюрка? Ты знаешь, что памятников Ататюрку больше, чем памятников Ленину?
Я не знал.
– С чем же пойдешь на рекорд?
– С другим памятником, который я тут поставлю! От него будет такая тень, что можно будет поле помидоров высадить.
– И кому этот памятник будет?
– Самому важному человеку в Бессарабии!
– Кому же это?
– Чабану! Ленин ведь тоже чабаном был, только фейковым! Он людей за овец держал и вел на убой. А настоящий чабан держит людей за людей, а овец за овец!
•••
Через несколько лет я снова приехал в Одессу и вспомнил об этой странной поездке «за грибами» в Херсонские плавни. Решил позвонить Саше и узнать, как его дела. Был уверен, что мечты остались мечтами.
– Завтра поедем, покажу! – сказал он. Конец августа, как и положено, был жарким.
Снова над высохшей желтой степью плавился воздух, только ехали мы уже не на ЗИЛе, а на джипе. Издалека вместо ранее виденного миража я увидел нечто похожее на дрожащий небоскреб. На ровной линии горизонта больше ничего не было.
– Построил? – удивился я.
Саша кивнул, явно предчувствуя мое удивление.
– 18 метров, больше 1000 тонн общего веса. 400 тонн лабрадорита на сам памятник. Если вокруг него начертить циферблат, будут самые большие солнечные часы в мире!
– Ого! Хочешь две записи в Книге рекордов?
– Одной хватит,– усмехнулся он.
Проехав мимо памятника, мы остановились возле ряда уютных домиков, перед которыми на небольшой возвышенности был открытый бассейн.
– Признайся,– обратился я к Саше, когда мы чуть позже сидели в винном погребе с прохладным белым.– Ты этот памятник поставил в качестве маяка? Чтобы туристам было легче ориентироваться в степи?
– Нет! – Саша посерьезнел.– То, что он стал ориентиром,– неожиданный и приятный бонус. Но я действительно хотел напомнить и местным, и приезжим, что самая уважаемая профессия в Бессарабии– чабан. Кто-то должен был это сделать. Уверен, никто не поставит памятник айтишнику или условному топ-менеджеру «Нафтогаза». Это не профессии. Мои предки были чабанами, и их уважали все вокруг. Когда завяжу с бизнесом, перееду сюда и буду пасти овец. Самая библейская профессия!
Мы еще долго сидели– бессарабское вино не отнимает силу ни у ног, ни у языка. Наутро вернулись в Одессу.
По дороге домой я никак не мог решить: лукавил ли Саша, рассказывая о своих мотивах. По моим подсчетам, потраченные им деньги не могли вернуться в обозримом будущем за счет «зеленых» туристов, хлынувших в отстроенное Сашей село-музей Фрумушика-Нова с парком советской скульптуры, винным погребом и овечьей фермой. Значит, он действительно идеалист, романтик?
Мы с Сашей созваниваемся пару раз в год, и я всякий раз интересуюсь, не строит ли он новый памятник, и если да, то кому? Он сначала отшучивается, а потом говорит, что строит, но не памятник. И зовет посмотреть на очередную стройку.
Я пока не собрался. Но после того, как я вживую увидел памятник чабану, меня не покидает уверенность, что все задуманное Саша осуществит так же легко.
А у меня появилась мечта: приехать туда и провести несколько дней на овечьей ферме. Проверить, смогу ли я быть чабаном.
Иллюстрации Михаила Александрова.
Опубликовано в третьем номере журнала Forbes (сентябрь 2020)
Вы нашли ошибку или неточность?
Оставьте отзыв для редакции. Мы учтем ваши замечания как можно скорее.
