У войны есть свои правила. Но Россия им никак не следует. Благодаря видео и фотографиям из осажденного Мариуполя в мире еще нескоро исчезнут стоящие перед глазами образы беременных женщин без сознания, которых эвакуируют из разбитого бомбами роддома: одна женщина на носилках и ее пах залит кровью; еще одна спускается по лестнице разрушенного дома в пижаме в горошек с порезами и синяками на лице. Нападения на учреждения здравоохранения, медицинский транспорт и пациентов считаются нарушением международного гуманитарного права, которое закреплено соглашениями и вновь подтверждено в резолюциях ООН, подписанных Россией
Мариуполь. Мама с ребенком после российского обстрела роддома
Сейчас ООН зафиксировала смерти 847 и ранения в 1399 гражданских с начала войны 24 февраля, хотя ожидается, что эти цифры будут значительно выше. По информации заместителя мэра Мариуполя Сергея Орлова, по состоянию на 13 марта в городе погибли 2358 человек. «Это тела, находившиеся на улице. Под завалами есть еще люди, о которых мы не знаем. Поэтому эту цифру смело можно умножить на 1,5–2», – рассказывал он Forbes. Всемирная организация здравоохранения подтвердила 46 нападений на больницы и медицинский транспорт, в то же время украинский Минздрав насчитал более 60 таких случаев.
Эти нападения, а также другие действия, заставили президента Джо Байдена назвать президента России Владимира Путина «военным преступником», при этом российское правительство безосновательно утверждает, что роддом в то время захватили военные радикалы.
Пока правительства соревнуются в том, кто лучше владеет искусством слова, в Украине люди на местах документируют все эти ужасы в реальном времени, а мировая пресса, приложения для общения и платформы соцмедиа распространяют их по всему миру.
Такой бурный поток информации, которому способствуют технологии, заставляет мировых экспертов по правам человека быть немного оптимистичнее в вопросе того, что именно война России в Украине может стать поворотным моментом для привлечения к ответственности совершающих военные преступления, а именно тех, кто атакует пациентов и больницы.
Мариуполь. Братская могила, где хоронят погибших от российских обстрелов
Россия и Путин раньше «отмечались» бомбежкой больниц, например, в Чечне в 1990-х, Сирии в 2010-х и ныне в Украине в 2020-х.
«Сейчас у мировых лидеров есть возможность сказать, что мы игнорировали, умаляли и не до конца уважали нашу обязанность гарантировать безопасность больниц в конфликтах, а теперь мы серьезно возьмемся за то, чтобы принять необходимые меры, – говорит Леонард Рубенштейн, адвокат по правам человека и преподаватель практики в Школе общественного здоровья Блумберга при Университете Джона Гопкинса. – Не могу сказать с уверенностью, что это произойдет, но в противоположность другим обстоятельствам, как в Сирии, эти нападения приковали к себе внимание мира».
Уже был прецедент, когда коммуникационные технологии помогли в предотвращении военных преступлений. Благодаря изобретению телеграфа и заметкам с Крымской войны в 1850-х Уильяма Говарда Расселла в газете The Times of London общественность стала осознавать ужасающие условия, в которых находились раненые солдаты на полях сражений, и нехватку надлежащей медицинской помощи.
Несколькими годами позже швейцарский бизнесмен Анри Дюнан увидит битву при Солферино на севере Италии и попытается помочь раненым и умиравшим. Он сыграл важную роль в создании Международного комитета Красного Креста и закреплении в Женевской конвенции 1864 идеи нейтральности медицины и помощи больным и раненым солдатам.
«Давление ради того, чтобы раненые в боях получали лучшую защиту и медицинский уход, оказывали те, кто не принадлежал к вооруженным силам», – говорит Эрик Стовер, научный директор Центра прав человека юридического факультета Университета Калифорнии в Беркли.
85 лет спустя, после разрушений Второй мировой войны, Женевская конвенция (IV) 1949-го была посвящена конкретно защите гражданских, отмечая, что больницы имеют особый защищенный статус и их нельзя атаковать во время войны. Единственным исключением считается случай, когда больницы участвуют в «действиях, вредящих врагу», в таком случае больница теряет защищенный статус.
Мариуполь
В применении к нынешней войне в Украине и можем предположить, что именно Женевская конвенция является причиной дезинформации, которую распространяют российские посольства в социальных медиа, среди которых Twitter, Facebook и Telegram. Россияне безосновательно утверждают, что роддом в Мариуполе был пуст и использовался как военная база, а беременных женщин на фотографиях называют «актрисами».
Российское правительство уже закладывает фундамент для того, чтобы объяснить, почему они считают, что больница потеряла свой защищенный статус, несмотря на то, что двое взрослых и ребенок погибли, а 17 были ранены. На прошлой неделе Facebook и Twitter удалили некоторые из этих оправдательных постов.
Одна из причин того, что Россия решается возбуждать подписанные же ее протоколы о гуманитарном праве, – в мире не было открыто никакого конкретного международного уголовного дела из-за нападений на больницы.
Это, говорит Рохин Хаар, врач неотложной помощи и преподавательница в Школе общественного здоровья при Калифорнийском университете в Беркли, «делает закон слабым и развязывает руки всем этим преступникам». Доказательством этого является то, как быстро Россия прибегла к воздушной бомбардировке больниц в Украине – в течение первых нескольких недель. В то же время, в Сирии Россия не бомбила с воздуха больницы первые несколько лет, напоминает Хаар.
Надеюсь, что наличие сообщений о налетах на больницы почти в реальном времени поможет со скорейшим спасением пострадавших и привлечением к ответственности виновных,
Рохини Хаар, Школа общественного здоровья при Калифорнийском университете в Беркли
Когда речь идет об индивидуальной ответственности за нарушение международного гуманитарного права в военных трибуналах и Международном уголовном суде, это долгий процесс, в котором рассмотрение некоторых дел затягивается на годы или даже десятилетия.
К тому же прокурорам из-за нехватки времени и ресурсов приходится выбирать, какие дела доводить до суда. Часто они предпочитают геноциды и преступления против человечности, не доводя до суда такие военные преступления, как нападения на больницы.
Мариуполь. Рытвина у роддома от российской бомбардировки
Со дня основания этого Международного уголовного суда в 2002 он рассмотрел 30 дел, которые закончились 10 обвинительными приговорами и 4 оправдательными. Ни Россия, ни Украина, ни США не подписывали Римский устав Международного уголовного суда.
Это не мешает российским гражданам быть ответчиками в этом суде, но это означает, что Россия должна передать их суду (чрезвычайно маловероятно) или они могут быть арестованы в странах, признающих власть Международного уголовного суда.
Хаар уверена, что сегодняшняя ситуация отличается тем, как быстро прокурор Международного уголовного суда Карим Каан приехал в Украину, начав расследование менее чем через три недели после начала войны.
«Сейчас информация о такой жестокости до нас доходит гораздо быстрее, чем даже пять лет назад, и мы можем гораздо лучше, чем раньше, документировать эти случаи и сообщать о них, – объясняет она. – Надеюсь, что наличие сообщений о налетах на больницы почти в реальном времени поможет со скорейшим спасением пострадавших и привлечением к ответственности виновных».
Уголовное производство – это лишь одно звено мировой структуры привлечения к ответственности в мире, которое в целом должно предотвращать такие военные преступления. Эта структура возлагается на сочетание жестких мер, как судебные производства и санкции, и мягких, таких как осуждение от ООН и неправительственных организаций, а также на каталог независимой информации о нападениях. Но систему легко обходят лица и правительства, которым наплевать на последствия.
«Нам нужно найти способы усилить соблюдение согласованных норм, – уверен Лоренс Гостин, преподаватель и научный директор Института национального и мирового здоровья Онила при Университете Джорджтауна. – Ведь какой смысл пытаться быть приличным и человечным миром, в котором негодяи, как Путин, намеренно бомбят больницы, медицинские учреждения и гуманитарные коридоры?»
Мариуполь
Хотя международное уголовное правосудие может быть медленным и ограничено делами против отдельных лиц, целенаправленная кампания по дезинформации России показывает, что ей все еще не окончательно наплевать на не слишком ощутимый, но все равно важный, суд общественного мнения, являющийся еще одним способом привлечения к ответственности виновных в военных преступлениях.
Этот суд возлагает на то, что общественность, неправительственные организации, ООН и другие государства осудят преступников, а также соберут информацию и доказательства случившегося. И здесь скорость сбора информации играет особенно важную роль.
Последние 40 лет Стовер из Центра прав человека работал над судебно-медицинским расследованием военных преступлений от Аргентины и Боснии до Руанды и Украины. Если говорить о сборе улик, то их существует три вида: показания, документы и физические объекты. Но цифровые технологии – от спутниковых снимков до профилей в соцсетях и видео на смартфонах – начинают играть все более важную роль в составлении картины случившегося.
«Я занимаюсь не такими доказательствами, которые можно найти на земле или где-нибудь, но они также являются инструментом в расследовании, – объясняет Стовер. – В собрании такого вида информации как для прессы, так и для суда важно подтвердить ее, ведь существует такое большое количество дезинформации».
Именно поэтому он работал с Европейской комиссией по правам человека над формулировкой «Протокола Беркли для расследований с помощью открытых источников» (Berkeley Protocol on Open Source Investigations), в котором содержатся шаги по сбору и проверке данных по сети. «Мы передаем эстафету следующему поколению».
ВОЗ также в последние годы активизировалась в направлении мониторинга и подтверждения нападений на системы здравоохранения; например, с 2017 года работает информативная онлайн-доска. По состоянию на воскресенье организация сообщила о 46 нападениях на здравоохранение в Украине, среди которых заведения, транспорт и склады, во время которых погибли 12 человек, а 34 получили ранения.
«Лучшее, что можно сделать – это распространять информацию об этих нападениях, чтобы они больше никогда не случались, ведь существует так мало действенных международных правовых механизмов для компенсации причиненного ущерба», – считает Бенджамин Мейсон Мейр, адвокат и преподаватель международной политики по вопросам здоровья Университет Северной Каролины в Чапел-Хилл.
Но у ВОЗ есть несколько недостатков: она не сообщает о месте нападения или его деталях. Еще один большой недостаток состоит в том, что ВОЗ не называет совершившего нападение.
«Если ты пытаешься пролить свет на причиненный вред, то должно было просто определить пострадавшего, – говорит Мейр. – Мы должны определить преступника и обратиться к нему, чтобы предотвратить будущие нападения».
Мариуполь
Что касается нападений в Украине, то очевидно, что агрессором выступает Россия, но ВОЗ и ее генеральный директор Тедрос Аданом Гебреес пока отказываются называть вещи своими именами, и это воспринимается как политическое решение.
«Нам нужно сделать все, чтобы ВОЗ не была такой раболепной по отношению к ее мощным членам, таким как Россия или Китай, и на самом деле осуждала позорные поступки стран, – уверен Гостин из Джорджтауна. – В истории ВОЗ были случаи, когда она не хотела этого делать».
Нельзя недооценивать важность предотвращения нападений на больницы правительствами или другими деятелями. Даже если фотографии с разбитого авианалетом роддома станут далекими воспоминаниями, страх обращаться за медицинской помощью, недостаток надлежащего ухода, увеличение случаев с запущенными болезнями и, наконец, массовый выход работников здравоохранения из профессии останутся и после войны.
«Мониторинг как основа для привлечения к ответственности играет очень важную роль, – говорит Мэйр. – Если мы не знаем, что происходит, или не верим данным, то мы не сможем осудить тот или иной поступок».
Вы нашли ошибку или неточность?
Оставьте отзыв для редакции. Мы учтем ваши замечания как можно скорее.
