Верховная Рада приняла законопроект №12414, который вносит изменения в УПК Украины, в частности, расширяя полномочия генпрокурора и регулируя «неотложные» обыски. Хотя законопроект имеет положительные аспекты, его внедрение вызывает вопросы относительно автономии антикоррупционных органов и возможного усиления ручного управления правосудием. Не станет ли это шагом назад в реформировании правосудия? Рассказывает Богдан Коваль, адвокат LESHCHENKO & PARTNERS, специализация – уголовное право и White-Collar Crime (WCC)
Купуйте річну передплату на 6 журналів Forbes Ukraine зі змістовними матеріалами, рейтингами та аналітикою від 1 350 грн.
Верховная Рада 22 июля поддержала законопроект №12414, который вносит изменения в Уголовный процессуальный кодекс Украины (УПК) и ряд других законов. Несмотря на официально задекларированную цель – усовершенствовать расследование исчезновений лиц в условиях военного положения – реальное содержание документа значительно шире и содержит нормы, вызывающие профессиональное беспокойство. В то же время есть в нем и положительные сигналы.
Негативный сигнал
В первую очередь внимание привлекает беспрецедентная концентрация полномочий в руках генерального прокурора. Законопроект предоставляет ему исключительное право:
- согласовывать ходатайство о продлении сроков досудебного расследования;
- разрешать споры о подследственности между НАБУ и БЭБ;
- единолично определять прокуроров в уголовных производствах, в частности, передавать дела из подследственности НАБУ другим органам;
- заключать соглашения о признании виновности в коррупционных уголовных правонарушениях без участия прокуроров САП.
Таким образом, Специализированная антикоррупционная прокуратура фактически теряет свою автономность, превращаясь в подразделение Офиса генерального прокурора без самостоятельной процессуальной роли. Это не только ослабляет независимость антикоррупционных расследований, но и ставит под вопрос эффективность антикоррупционной модели, которая выстраивалась годами при участии международных партнеров.
Есть и позитив
Положительным сигналом является попытка нормативно урегулировать проблему так называемых неотложных обысков. Бизнес и правозащитники неоднократно отмечали, что практика проведения обысков без постановления следственного судьи вышла за пределы исключений и превратилась в системную.
Исходя из содержания законопроекта №12414, можно предположить, что авторы пытались ограничить возможность проведения неотложных обысков в уголовных производствах, где объектом посягательства является жизнь и здоровье личности.
Законопроект изменяет ч. 3 ст. 233 УПК, устанавливая, что:
«Следователь, дознаватель, прокурор вправе до постановления судьи-следователя войти в жилье или иное владение лица только в неотложных случаях, связанных со спасением жизни людей, предотвращением непосредственной угрозы их здоровью, половой свободе или личной безопасности или с непосредственным преследованием лиц, подозреваемых в совершении преступлений, предусмотренных статьями 112, 115–119, 121, 122, 124, 127, 129, 135, 136, 146, 147, 149, 152–1561, 258, 2581, 259 Уголовного кодекса Украины, или в случае необходимости безотлагательного изъятия или сохранения доказательств, касающихся таких преступлений».
Однако реализация получилась юридически несовершенной. Непонятно, почему законодатель избирательно подошел к выбору статей УК, разрешающих проведение неотложных обысков. В перечне учтены не все правонарушения, где объектом посягательства является жизнь или здоровье личности.
Например, без внимания авторов законопроекта по непонятным причинам остались преступления, предусмотренные статьей 348 УК – посягательство на жизнь работника правоохранительного органа, статья 348-1 – посягательство на жизнь журналиста и другие.
Кроме того, формулировка этой нормы вообще противоречит статье 30 Конституции Украины, которая прямо и исчерпывающе определяет основания для проникновения в жилье. Эти основания могут быть сужены положениями процессуального закона без соответствующих изменений к Конституции. А поскольку ее нормы оказывают прямое действие, то в этой части правоохранители все равно будут руководствоваться именно Основным законом.
В то же время законодатель выходит за пределы конституционной нормы в части этой статьи, которая предусматривает одно из оснований для проникновения в жилье без определения суда – «необходимость безотлагательного изъятия или сохранения доказательств, касающихся таких преступлений». В то время как Конституция предусматривает возможность таких действий только с целью спасения имущества, которое не всегда тождественно понятию «доказательства». Таким образом, законодателем грубо нарушено правило юридической техники и правовой герменевтики.
Иными словами, проблема, хоть и обозначена, но останется нерешенной. В то же время сам вектор законотворческой инициативы – признать проблему и попытаться ее упорядочить – следует считать положительным.
Как на счет расширения кадровых полномочий генпрокурора?
Отдельно заслуживает внимания расширение кадровых полномочий генерального прокурора: на период действия военного положения он получает право назначать прокуроров без конкурсных процедур.
С одной стороны, это вкладывается в общую тенденцию усиления ручного управления прокуратурой. Но с другой – в условиях войны такая норма может иметь прикладную пользу, ведь прокуратура сейчас испытывает значительный кадровый дефицит, а конкурсные процедуры длятся годами.
В такой ситуации быстрые решения могут быть более оправданными, чем затягивающаяся во времени формальная процедура.
Поэтому эффективность таких решений мы сможем оценить только с течением времени – по результатам их практического применения.
Остаются открытыми вопросы:
- Сможет ли САП оставаться эффективным игроком в антикоррупционной системе, когда ключевые рычаги вне ее контроля?
- Не возвращаемся ли мы к ручному управлению правосудием под видом реформ и адаптации к военному положению?
- Если антикоррупционная инфраструктура больше не имеет автономии, существует ли она вообще?
Вы нашли ошибку или неточность?
Оставьте отзыв для редакции. Мы учтем ваши замечания как можно скорее.
