Разговор профессионального СЕО с фигурантами рейтинга «30 до 30» о том, зачем они занимаются бизнесом
В начале карьеры профессиональный топ-менеджер, член наблюда‑ тельного совета компании «Фармак» Петр Чернышов, 53, работал учителем математики. Один из его учеников, Виктор Шабуров, создал компанию Looksery и продал ее Snapchat за $150 млн. Кофаундер стартапа Юрий Монастыршин, 29, – участник нынешнего списка «30 до 30». Он живет в США, работает в Snapchat старшим директором по софтверной разработке. Чтобы поговорить с Чернышовым по Zoom в 11:00 по киевскому времени, он не ложился спать, но был бодр и весел.
Этот разговор мы затеяли, чтобы понять, что движет предпринимателями, которые родились в 1990-е, а выросли, когда период первичного накопления капитала завершился. И чему у них можно научиться, чтобы быть более эффективными в современном мире.
Кроме Монастыршина в беседе участвует еще четыре человека. Это СЕО продукта Words Booster (группа Genesis) Андрей Скрыпник, 28, основатель онлайн-школы английского JustSchool Игорь Фурманенко, 29, СЕО Esper Bionics Анна Белеванцева, 27, а также маркетинг-директор monobank Анатолий Рогальский, 29.
П. Ч.: По общим правилам в стартапе должно быть как минимум два основателя. Один из которых – лидер, менеджер, продавец, маркетолог (условный Стив Джобс), а второй – технарь, backend (условный Стив Возняк). Вы кто?
Анна Белеванцева: У нас три кофаундера. Один – в инженерной части, другой – СЕО, который больше про планирование, идейность, разработку стратегии. Я отвечаю за коммуникацию между этими двумя отделами. И вообще за всю внешнюю коммуникацию – с партнерами, с инвесторами. Плюс на мне вся операционная деятельность.
П. Ч.: Парни, а вы кто?
Игорь Фурманенко: Я веду бизнес, я не технический человек. Но с первого дня у меня есть кофаундер, который полностью взял на себя всю техническую часть.
Юрий Монастыршин: В Snapchat я занимаюсь административными и менеджерскими обязанностями. Но в Looksery был кем-то вроде Возняка. Мой кофаундер вел бизнес-часть, я занимался технической разработкой.
В проект я пришел на зарплату меньшую, чем у меня была в ПриватБанке
Анатолий Рогальский
Андрей Скрыпник: У меня большой технический бэкграунд, но сейчас я СЕО, и внутри команды растет мой технический опыт. Я Возняк + Джобс.
П.Ч.: Полтора человека. Так тоже бывает. Стартапы нельзя измерять простой линейкой – в каждом свой небольшой зоопарк. Теперь самый главный вопрос: а зачем вы этим занимаетесь? Это же крайне рискованное дело. Вы можете потратить три-четыре года абсолютно зря – все улетит в трубу, прогорит, разорится. Вы же не в Америке, где если у тебя стартап разорился, то это badge of honour – медалька на грудь, которой можно гордиться. В Европе это небольшой позорчик.
Зачем вы это делаете – чтобы поднять огромные деньги, разбогатеть и уехать на Кипр, стать лидером молодого поколения или двигать политику, как модно сейчас в Америке?
А. С.: Мне скучно заниматься чем-то другим. Когда я был в разработке, мне было скучно писать код. Когда я занимался ресерчем, мне не хватало непосредственного внедрения. Когда занимался операционкой, не хватало стратегий. Поэтому мне нравится то, что я делаю здесь и сейчас, – просто развивать продукт.
П. Ч.: То есть у вас адреналин? Вы сейчас прилюдно отрицаете, что хотите заработать денег, я правильно понимаю?
А. С.: Возможно, пять или десять лет назад я бы сказал, что хочу зарабатывать деньги. Но сейчас это действительно не причина, а следствие. Я просто делаю круто то, что я делаю, и это приносит доход. Если бы я считал, что надо просто заработать денег, то, наверно, пошел бы в банкинг или торговал акциями на бирже.
Юрий Монастыршин. Фото из личного архива
П.Ч.: Юрий, вы сейчас будете отвечать про Looksery или про свой текущий проект?
Ю. М.: Расскажу, что драйвило в целом и что драйвит сейчас. Мне кажется, у каждого свой опыт. Любой человек, который делает бизнес, видит то, что он может сделать. И это видение решает.
Молодежь меньше склонна делить людей на «своих» и «чужих»
Юрий Монастыршин
П. Ч.: Неубедительно абсолютно. У человека, который, как вы, профессионально занимался олимпиадами по математике, в Украине самый прямой путь – пойти в какую-нибудь аутсорсинговую компанию, красиво жить, чувствовать себя хипстером, процветать. Чего это вы вдруг фаундером стали?
Ю. М.: Потому что, когда представляется возможность, как у нас в Looksery, поработать над совершенно новой технологией, применить свои умения, чтобы эту технологию реализовать, от нее нельзя отказываться.
Когда ты настолько ясно видишь, что можешь сделать, нет возможности отказаться от того, чтобы попробовать.
П. Ч.: Анна, что вас драйвит и зачем вы этим занимаетесь?
А. Б.: Это снова не про деньги – у нас MedTech-стартап. Тут игра на годы вперед, до тех пор, пока не получим какой-нибудь доход.
У меня вообще нет опыта работы в чужих компаниях. Я не знаю, как это – иметь определенные обязанности в какой-то большой компании. Я с самого начала в стартапах.
П. Ч.: Вами движет интерес, потому что это все неизведанное, вокруг такие интересные люди, что круто с ними работать?
А. Б.: Да, это реально круто, потому что постоянно открываешь что-то новое. Нет какой-то текучки, которая одна и та же каждый месяц.
П. Ч.: Если вам просто интересно, то почему вы не пошли в обычную старомодную компанию вроде любого мобильного оператора? Там тоже много интересных людей, но там вы не отвечаете своими деньгами и все стабильно, красиво.
А. Б.: Наш стартап – реальный шанс изменить жизни людей к лучшему.
П. Ч.: Игорь, а что вас драйвит? Зачем вы взяли на себя такой огромный риск и пошли в стартап?
И. Ф.: Я никогда ни на кого не работал. Со студенческих лет мечтал открыть свой стартап.
К звонку присоединился Анатолий Рогальский, директор по маркетингу monobank.
П. Ч.: Анатолий, хочу на вас отыграться. У нас пока никто не признался, что пошел работать фаундером в стартап, чтобы заработать деньги. Хоть вы нам это скажите.
Анатолий Рогальский: Хоть я один из акционеров, но я пришел в проект, который стал monobank, на зарплату меньшую, чем у меня была в ПриватБанке. Я понимал, как делать продукт и действительно выйти на прибыль. Первый год после запуска, кроме вопросов по привлечению клиентов, очень остро стоял вопрос выхода на окупаемость. Причем не просто ради того, чтобы получить деньги и жить хорошо (хотя ради этого тоже). Без окупаемости не получается правильная атмосфера в компании, не получается драйвить всех продуктом и проектом дальше.
Анатолий Рогальский. Фото Ярослав Дебелый
П. Ч.: То есть вы туда пришли не ради ваших котиков?
А. Р.: Нет однозначного ответа на этот вопрос, потому что хочется делать классный продукт, который сам любишь. Но и хочется жить счастливо, для чего нужно заработать хоть какое-то количество денег.
П. Ч.: А вы себя, Анатолий, кем видите – маркетинг-директором (наемным служащим на высокую зарплату) или фаундером?
А. Р.: Больше фаундером, потому что в моей компетенции вопросы, связанные не только с маркетингом. Я выращиваю поколение новых менеджеров, которые уже сейчас дадут фору старой гвардии.
П. Ч.: Я единственный из присутствующих, кто помнит Советский Союз. Вы совершенно другое поколение, вами движут совершенно другие драйверы. Давайте поговорим про ваше поколение – но не про фаундеров стартапов, а про людей, которые вас окружают, на вас работают. Что движет современной молодежью?
А. Р.: Во-первых, они не скромные. Это их основная черта характера. Человек приходит на работу без опыта, без какого-то понимания контекста, но у него горят глаза и амбиции зашкаливают. В моем понимании, это хорошо. Раньше человек мог сидеть на одной должности десятки лет, и его в принципе все устраивало. Сейчас таких найти практически невозможно. Молодежь хочет быстрого роста, но не понимает, что для быстрого роста нужно круглосуточно работать какое-то время.
П. Ч.: Рост в карьере или рост в зарплате – что важнее?
А. Р.: Думаю, что рост в карьере, хотя он обычно сопровождается и ростом зарплаты. Эти ребята самостоятельны, и они не любят, когда ими руководят. Они любят руководителей, которые направляют.
Молодые люди быстро загораются и быстро гаснут. И остро реагируют на критику
Анна Белеванцева
П.Ч.: Что Игорь думает о своем поколении? Чем вы отличаетесь от своих родителей?
И. Ф.: Главное отличие моих сверстников в том, что они хотят быстрого результата, быстрого карьерного роста, быстро всему обучиться. У них и скорость принятия решений намного выше. Возможно, это благодаря соцсетям – у нас очень быстрый поток информации. И новое поколение любит вызовы. Молодые ребята приходят, когда для них есть какой-то крутой вызов.
У нас в основном молодой коллектив. Конечно, не хватает иногда опыта, но его всегда можно приобрести. А вот стремление к достижению целей и производству новых идей, которые потом можно реализовать…
Анна Белеванцева. Фото Ярослав Дебелый
А. Б.: Мое поколение и те, кто младше меня, – очень идейные, у них больше креатива. Но есть и минус. Люди очень остро реагируют на критику. У них нет такого: «Меня покритиковали, я переделаю». Они рассуждают иначе: «Вы меня критикуете – значит, мы с вами не сошлись. Мы расходимся. Я найду что-то другое». Они быстро загораются и быстро гаснут. И это проблема.
П. Ч.: Что нам скажет Юрий на эту тему?
Ю. М.: Первая интересная вещь, которую я заметил, – молодежь меньше склонна делить людей на «своих» и «чужих». То есть по дефолту добрее относятся к людям, независимо от национальности, расы и чего-то еще. Вторая интересная вещь – то, как молодые работают с информацией. Они стараются найти как можно больше источников, так как понимают, что у разных источников разная степень достоверности. Старшее поколение немного больше полагается на информацию, которую им подают.
П. Ч.: То есть старшее поколение считает, что в интернете никогда не врут, правильно?
Ю. М.: Оно не понимает размер интернета. Поиск, валидация информации в интернете оказывается важным навыком. Нужно очень много сидеть в интернете, чтобы его получить. Старшее поколение меньше пользуется интернетом, хуже понимает, как искать и верифицировать информацию, и поэтому легко скатывается в локальный минимум, где можно найти подтверждение любой точки зрения.
П.Ч.: От чего пришлось вам отказаться ради воплощения мечты?
А. Б.: Ставлю в приоритет работу и свое развитие. Не могу много времени проводить с друзьями, не могу на два месяца поехать на Бали, не могу строить семью, как я бы хотела. У меня нет на это времени. Но это мой осознанный выбор.
Не хотелось бы жалеть о пути, по которому шел. Хочется быть собою
Андрей Скрыпник
П. Ч.: Анна дала очень правильный, но довольно стандартный ответ: «Да, приходится от многого в жизни отказываться, никакой work-life balance невозможен, когда ты – фаундер». Если у кого-то есть что добавить сверх этого, с удовольствием послушаю.
А. С.: Я себе обещал, что у меня будет ребенок до 25, потому что я не хочу в 50 лет приходить на родительское собрание. А когда начал заниматься бизнесом, понял, что придется нарушить это обещание. Просто невозможно углубляться одновременно в бизнес и семью. Я не представляю, когда у меня наступит тот момент, когда я скажу: «Ну, вот теперь у меня есть на это время». Я бы очень хотел завести ребенка, но не могу выделить на это время.
А. Р.: Мне кажется, то, от чего люди отказываются, – это то, чего они на самом деле не хотят. Да, когда-то было обещание завести ребенка до 25 или выйти замуж, но сейчас просто другие приоритеты и хочется работать больше, достигать большего. Я стараюсь ни от чего не отказываться. Занимаюсь мотоспортом, вейксерфингом, сноубордингом, путешествую. Мне кажется, времени в сутках достаточно, чтобы успевать все, что только можно.
Ю. М.: На это можно посмотреть не так, что ты от чего-то отказываешься, а так, что выбираешь. Когда ты выбираешь один фильм из миллиарда, доступного онлайн, ты не отказываешься от всех остальных фильмов. С занятиями то же самое: это выбор, на что локейтить время.
П. Ч.: Это нам говорит человек, у которого уже был один массивный экзит и который может позволить себе расслабиться и жить более-менее спокойно.
Ю. М.: Спокойно – не значит интересно.
П.Ч.: Какую роль в вашей судьбе, в вашем выборе быть предпринимателем сыграло образование? Оно важно или не важно? В мире сейчас есть очень много теорий об образовании. Есть теория, что традиционное образование отмирает. Есть теория, что все равно надо заканчивать Гарвард, а потом – крутую бизнес-школу. Какую модель вы поддерживаете?
А. Р.: Я учился в КНЭУ на факультете международной экономики, но меня оттуда отчислили с первого же курса.
П.Ч.: Так вы должны говорить: «Я как Гейтс».
А. Р.: Да, я как Гейтс, не думал об этом. Никто не объясняет выпускникам школ, как выбрать факультет, многие делают ошибочный выбор и потом жалеют об этом. Я придумал принцип: нужно выбрать факультет, специализация которого мне пригодится в любой деятельности. Второй принцип – выбрать престижный вуз для того, чтобы напитаться правильной атмосферой, общаться с правильными людьми и сформировать свои жизненные принципы.
В результате я окончил факультет маркетинга в КНЭУ. Это был единственный вуз, в который я мог поступить по баллам.
Игорь Фурманенко. Фото Ярослав Дебелый
П. Ч.: Из вашего ответа я не понял самого главного: зачем вы поступали в какой-то украинский университет? Вы что, не могли поступить в нормальный американский или британский университет? Могли явно.
А. Р.: Мог бы, если бы у меня было желание получить качественное образование. Я относился к образованию как к необходимому шагу к настоящей жизни. В вузе ты учишься решать реальные проблемы, но не ради знаний, а ради опыта.
Ю. М.: Высшее образование в моей жизни сыграло основополагающую роль. В Одесском национальном университете я познакомился с очень интересными людьми. У нас был клуб по интересам – мы занимались олимпиадным программированием. Это не имеет ничего общего с качеством преподавания, просто ты находишься в одном месте с единомышленниками. Вторая часть – само преподавание классической математики. У меня был факультет прикладной математики. Первые годы преподавание классической математики было на невозможно высоком уровне по сравнению со всем тем, что есть в мире. Программирование я учил самостоятельно.
П. Ч.: Мы с Юрием братья по крови. Я тоже окончил чисто математический факультет с очень качественным преподаванием математики. Мой дед был основателем этого факультета в Екатеринбурге. Каждое утро, когда я приходил на факультет, меня встречал огромнейший портрет моего деда. Все знали, что я его внук, и было очень непросто учиться.
Последний вопрос – из традиционного рабочего интервью, который большой начальник всегда задает новому молодому сотруднику. Кем вы себя видите через 10 лет?
И. Ф.: СЕО большой образовательной компании, где обучают не только английскому, но и всем остальным предметам, где есть дополнительное профессиональное образование. Цель – улучшить образование как в нашей стране, так и вне ее.
Я никогда ни на кого не работал. Со студенческих лет мечтал открыть свой стартап
Игорь Фурманенко
П. Ч.: Вы хотите создать что-то вроде Coursera?
И. Ф.: Больше, чем Coursera. Coursera – это просто light sell study learning (то есть ты самостоятельно обучаешься), а у нас будут и репетиторы, и немножко другое обучение. Проблема Coursera в том, что мало кто заканчивает обучение. Бизнес, который решит эту проблему, будет и самым капитализированным в образовании.
А. Б.: Я через 10 лет хотела бы видеть себя партнером американского венчурного фонда. Быть по другую сторону.
Андрей Скрипник. Фото Ярослав Дебелый
П. Ч.: Это круто! Я с некоторыми из них знаком. Очень прикольные люди. Инвестировал через американские венчурные фонды, но они, конечно, – акулы.
А. Б.: Будем расти.
А. С.: В целом мир настолько гибок, настолько быстр, что запланировать или закоммитить какую-то штуку непросто. Я надеюсь, что через 10 лет буду таким же гибким, быстрым и адаптированным, чтобы по-прежнему чувствовать себя комфортно, быть успешным и иметь возможность выбирать, чем заниматься. Не хочется быть СЕО огромной компании и при этом мудаком, лишаться каких-то вещей, которые важны для меня персонально.
П. Ч.: Невозможно быть СЕО большой компании и при этом быть суперзайчиком. Просто забудьте об этом.
А. С.: Безусловно, всегда есть какой-то уровень, от которого ты готов отказаться, и уровень, от которого не готов.
П. Ч.: Если по мере продвижения к высотам корпоративного бизнеса не становишься немного сволочью, тебя просто выбивают. Так устроен бизнес, это придется принять. Все остальные рассказы – туфта.
А. С.: Это как вопрос: что важнее – путь или результат? Не хотелось бы, добившись результатов и обманывая людей, жалеть о пути, по которому ты шел. Поэтому просто хочется быть собой через десять лет и не жалеть о своих поступках.
Ю. М.: Мне очень нравится смотреть на жизнь как на приключение, где не знаешь, что будет дальше. Десять лет – это очень долгий срок, чтобы загадывать. Но интересно подумать о том, каким тогда будет человечество.
Вы нашли ошибку или неточность?
Оставьте отзыв для редакции. Мы учтем ваши замечания как можно скорее.
