Кредит Всемирного банка, полученный Украиной в начале марта, стал одним из первых проявлений международной финансовой помощи украинскому правительству во время войны с Россией. Даже без учета гигантского ущерба в инфраструктуре Украине требуется около $5 млрд в месяц дополнительного финансирования. Но пока стабильного источника таких средств нет.
Представитель Украины во Всемирном банке Роман Качур был заместителем министров экономики и финансов Украины во время предыдущей активной фазы войны с Россией – с марта 2014-го по середину 2016 года. Сейчас он входит в число людей, которые по крохам собирают помощь для Украины. Основные доноры сейчас – США, Канада и Великобритания. Но нелишние даже $500 000, которые предоставило правительство Исландии.
Сколько денег уже собрала Украина? Почему в рядах доноров редко появляются Германия и Франция? И кто должен написать украинский аналог «Плана Маршалла»?
Это сокращенная и отредактированная для ясности версия интервью.
«Стабильно $5 млрд в месяц не будет»
Сколько денег Всемирный банк уже перечислил Украине?
Есть два направления: новые средства и ранее выделенные кредиты, которые мы сейчас перепрофилируем. В целом банк анонсировал Украине $3 млрд. По состоянию на 10 мая – $997 млн. В конце мая – начале июня одобрим проект по финансированию заработных плат для госслужащих и учителей на $1,5 млрд: $500 млн сразу и затем по $200 млн в месяц. Дополнительно ведем переговоры о том, чтобы уже в июне увеличить объемы до $2 млрд за счет гарантий от британского правительства.
Существенный источник этих средств – $1 млрд от IDA. Это организация, которая работает с самыми бедными странами, но, учитывая исключительные обстоятельства, мы убедили ее совет директоров принять решение о предоставлении средств Украине. Что касается реструктуризации, на мой взгляд, можем получить $600 млн. На следующей неделе ожидаем ратификации соглашения о кредите «Укргидроэнерго» на $177 млн. Средства предназначались для создания сохраняющих мощностей, но сейчас они могут быть использованы на текущие нужды компании. Аналогично – с кредитом «Укрэнерго» на $115 млн.
Параллельно работаем через IFC. Сейчас речь идет о том, чтобы увеличить кредитные линии торгового финансирования для госбанков на $50 млн.
Какие основные платформы сбора средств для Украины сейчас существуют?
Основные суммы аккумулируются через траст-фонд Всемирного банка и административный счет в МВФ, все остальное – двусторонние соглашения.
Сейчас крупнейшим донором траст-фонда являются США – $1 млрд. Из них $500 млн уже в фонде, ожидаем перечисления второй части – помощи от USAID на $500 млн. Соглашение уже подписано. От Нидерландов поступило $100 млн, от Швеции – $50 млн. Также был ряд более мелких трансферов – $10–20 млн или меньше. К примеру, Исландия предоставила $500 000.
Отдельное направление помощи Всемирного банка – монетизация кредитных гарантий. Несмотря на то что эти гарантии выданы государствами с инвестиционным рейтингом, Украине трудно монетизировать их в коммерческих банках.
В настоящее время список стран-участниц траст-фонда по помощи для Украины насчитывает менее 10 вкладов, большинство из них – небольшие суммы в несколько десятков миллионов долларов. Ожидаете ли вы расширения круга участников фонда?
Во время Весеннего собрания в Вашингтоне было объявлено, что для Украины собрано $4,8 млрд, часть – через этот фонд. Его преимущество в том, что таким образом украинскому правительству проще работать с мелкими суммами, ведь каждое – это отдельное решение страны-донора, двустороннее соглашение и так далее.
Однако мы уже можем говорить о нескольких основных донорах. Это США, Великобритания, Канада и Еврокомиссия. Мы благодарны всем, кто выделил даже самые небольшие средства, но понятно, что это не играет ключевой роли, учитывая наши ежемесячные потребности. Поэтому все же следует сосредоточиться на работе с ключевыми донорами. Ведь отдельная задача – не только получить заявление о выделении помощи, но и максимально быстро провести все процедуры, чтобы Украина получила собственно средства.
На Весеннем собрании анонсировано $4,8 млрд. Не вызывает ли такой показатель некоторое разочарование, учитывая, что сопоставимая сумма нужна Украине ежемесячно, а не в целом?
Я думаю, что украинская делегация вернулась с Весеннего собрания удовлетворенной. Главный результат – даже не собранные средства, а то, что на самом высоком уровне была получена оценка потребностей Украины. Соответственно, мы получили заверения от партнеров: «Мы услышали, сколько денег нужно, теперь будем искать способ, как их предоставить». Недавнее голосование в Конгрессе США это подтверждает.
Аналогично механизму специальных прав заимствования – на закрытых встречах несколько стран пообещали нам выделить свои СПЗ. Потенциально это второй по величине источник помощи после предоставленных средств США.
Недавно была озвучена идея о специальной пошлине для российских энергоносителей – средства от нее должны были пойти на поддержку Украины. Сейчас об этом особо не говорят. Почему?
Мы активно озвучили эту идею во время Весеннего собрания. Премьер и министр финансов говорили об этом во время каждой встречи. Сейчас ждем обратной связи от партнеров.
От кого это решение зависит?
Порядок обсуждения всегда примерно одинаков: сначала страны G7, затем члены Евросоюза. Обычно решения зависят от этих платформ примерно на 70%. Но в любом случае для нас сейчас более актуален вопрос срочной поддержки Украины во время войны. То есть, чтобы деньги стабильно и уже сейчас поступали в госбюджет.
Однако создается впечатление, что Украина пока не смогла обеспечить себя понятными источниками поступления $5 млрд в месяц, о необходимости которых заявляло правительство. Вы видите такие источники?
Это точно не будет стабильно ровно $5 млрд в месяц. Но уже наработаны определенные механизмы. Всемирный банк выделил $1 млрд, ожидаем еще $2 млрд. Конгресс США проголосовал за пакет, который включает $8,5 млрд прямой помощи. Правительство Канады объявило, что передаст $1 млрд в СПЗ. Еврокомиссия заявила о макрофине (суммы мы пока не можем комментировать). Совокупно это уже более $11,5 млрд. То есть на горизонте трех-четырех месяцев уже примерно можно понимать, как Украина будет финансировать свои потребности.
Мы говорим о значительной роли США и Канады, но редко вспоминаем лидеров ЕС – Германию и Францию. Почему?
Во-первых, каждая страна имеет свои макрофинансовые рамки. Война такого масштаба стала для всех в Европе шокирующей неожиданностью. Никто не делал специальных резервов. К тому же перед этим были существенные затраты на преодоление последствий COVID-19. Во-вторых, у каждой страны своя политическая динамика. Во Франции, например, только закончились выборы, внутриполитические вопросы были на первом месте, даже несмотря на войну в Украине. В Германии создана новая коалиция, но они до сих пор не могут договориться о параметрах бюджета в этом году, поэтому финансируют только текущие потребности. Консенсус ожидается только осенью. Поэтому они нас если и поддерживают, то скромными суммами.
Но не следует забывать, что Германия и Франция – это большие экономики внутри Евросоюза, поэтому они могут помогать Украине через механизмы самого ЕС – Еврокомиссию, Европейский инвестиционный банк и тому подобное.
В начале мая в Варшаве прошла конференция доноров для Украины. Звучали заявления о якобы собранных $6,5 млрд. Вы понимаете, что это за деньги?
Нет. Всемирный банк не участвовал в организации конференции, это проект правительств Польши и Швеции. Но мы были приглашены как участники.
Что вам известно о судьбе $11 млрд, собранных в рамках кампании Stand Up For Ukraine? Координирует ли Всемирный банк подобные инициативы?
Нет. Эти средства проходят мимо. И насколько мне известно, Минфин тоже их не получил. К сожалению, иногда средства, собранные под брендом Украины, используются вне ее, хотя и на нужды украинцев.
«Мы не можем сравнивать Украину с Ираком»
В конце апреля Всемирный банк объявил свою оценку убытков Украины от войны – около $60 млрд. Уже через несколько дней свою цифру выпустила Киевская школа экономики – более $90 млрд? Чем объяснить эту разницу?
У Всемирного банка есть международно признанная методика, которую использовали для оценки убытков в разных странах, где происходили вооруженные конфликты и после ряда природных катаклизмов. У банка нет команды, считающей убытки в Украине непосредственно на местах. Для этого используются спутниковые снимки. Важно отметить, что по этой методике считали только физический ущерб, но не были учтены экономические убытки. Реальная цифра ущерба в целом в разы выше – это сотни миллиардов. У КШЭ своя методика. Но в любом случае цифры впечатляют. В ближайшее время Всемирный банк опубликует свою оценку за апрель, не думаю, что цифры будут ниже, чем в марте.
На что влияет сумма оценки ущерба?
Оценки нужны Украине – чтобы коммуницировать с донорами об объемах своих потребностей.
Недавно группа всемирно известных экономистов во главе с Кеннетом Рогоффом, Саймоном Джонсоном и Юрием Городниченко опубликовала свое видение основных устоев для будущего украинского «Плана Маршалла». Они предлагают создать единое агентство для реализации плана восстановления и, в частности, приводят пример Ирака, где, по их словам, имела место слабая координация, если даже не конкуренция между донорами. Есть ли у Всемирного банка видение, как предотвратить подобные проблемы во время восстановления Украины?
Прежде всего нужно, чтобы именно Украина была владельцем и основным координатором программы своего восстановления. Мы не можем сравнивать Украину с Ираком, у которого был очень слабый уровень институционной способности. В нашем случае есть достаточно компетенций и в управленческих, и в финансовых вопросах. Это, конечно, не отменяет вопроса отчетности об израсходованных средствах, но, думаю, Украина способна решить эту задачу.
Я отношусь скептически к созданию отдельного агентства. Такая структура уже существует, она называется правительством Украины.
Значит ли это, что Украина по своему усмотрению может тратить средства от доноров?
Украина определяет приоритеты, на которые хотела бы потратить деньги, и договаривается об этом с донорами. К примеру, правительство планирует отстроить какую-то дорогу. О финансировании проекта оно договаривается с Всемирным банком, но все технические моменты – выбор подрядчика, управления и так далее – остаются на стороне Украины. Всемирный банк при этом имеет право запрашивать информацию об использовании средств и ходе строительства.
Украина имеет не очень удачный опыт по работе с МВФ: последние программы не были завершены из-за того, что украинские правительства хронически не выполняли условия Фонда. Нужно ли донорам требовать от Украины определенных реформ во время финансирования восстановления или лучше не рисковать?
Финансирование восстановления можно поделить на три этапа. Назовем их так: экономика войны, быстрое восстановление и стратегическое развитие. Мы видим, что сейчас, во время первого и второго этапов, средства предоставляются с минимальными условиями. Конечно, доноры будут спрашивать (и уже спрашивают) нас о направлениях использования этих средств.
На третьем этапе Украина должна будет определиться со своими приоритетами. Если мы хотим стать частью ЕС, понятно, что должны соответствовать европейским правилам и провести соответствующие реформы. Здесь нужно договариваться: не стоит обещать вещи, которые мы не планируем делать. Но я не вижу сценария, при котором западные партнеры будут предоставлять средства на развитие Украины без согласованного плана развития страны.
Роман Качур, представитель Украины во Всемирном банке. Фото из личного архива
Могут ли помешать некоторые текущие решения украинской власти, в частности, требование к топ-руководителям и членам наблюдательных советов госкомпаний работать из Украины, что может противоречить основам реформы корпоративного управления?
Эти вопросы нужно будет согласовать, прежде чем переходить к третьему этапу восстановления. Сейчас, пока продолжаются боевые действия, дебатировать на такие темы не есть первоочередным приоритетом.
У Всемирного банка есть своя команда, работающая над аналогом «Плана Маршалла» для Украины. Расскажите о ней поподробнее.
Важно говорить не о «Плане Маршалла для Украины от Всемирного банка», а о плане восстановления Украины, который поддержал Всемирный банк. У нас, пожалуй, самая большая экспертиза по экономике Украины. Отдельные команды работают в Вашингтоне и Вене. Сейчас фокус – на быстрой поддержке. Как только увидим признаки стабилизации, начнем работать над долгосрочной стратегией отношений с Украиной, которую мы должны утвердить в июне.
Где должен родиться документ, который станет аналогом Плана Маршалла? В офисе президента на Банковой? В определенной организации независимых экспертов?
Я думаю, что основные точки – это правительство и президент. Роль президента – определить приоритеты, роль правительства – провести всю работу по подготовке проекта документа. Это колоссальная работа, которая потребует всестороннего диалога с нашими международными партнерами, экспертами, бизнесом и обществом. Результатом должен стать план, который хотят украинцы для себя и своего будущего, а не навязанный кем-то извне.
Вы нашли ошибку или неточность?
Оставьте отзыв для редакции. Мы учтем ваши замечания как можно скорее.
