Спотовые цены на газ в Европе превысили $1200/1000 м3. Это в 10 раз выше того, что мы видели год назад. Цены на уголь по всему миру выросли за последний год почти в четыре раза. Китайские госкомпании получили категорический приказ останавливать производство ради снижения объёмов потребления электроэнергии. Что происходит? И что будет дальше?
Amazon інвестує мільярди доларів у ШІ, роботів та машинне навчання. Якими принципами й правилами керується компанія?
Дізнайтеся вже 22 листопада на Forbes Tech 2024. Купуйте квиток за посиланням!
По всей видимости, всё опять началось с Китая. Уголь – важнейший энергетический ресурс для этой страны. На угольных электростанциях производится почти 60% электроэнергии. Надо отдать должное Си Цзиньпину: 15 лет назад эта доля превышала 72%, с 2010-го по 2020 год потребление угля в Китае оставалось, практически, на одном уровне.
90% потребляемого угля Китай добывает внутри страны, поэтому его зависимость от импорта не столь велика. Точнее, была до недавнего времени.
В конце прошлого – начале этого года на нескольких шахтах в Китае случились серьезные аварии с человеческими жертвами. Естественным результатом стало закрытие нескольких шахт и проведение профилактических работ на многих других с целью избежать повторения подобных катастроф. В ряде районов прошли сильные дожди, что также приостановило работу нескольких компаний.
Тем временем, по мере все более уверенного выхода мировой экономики из ковидного кризиса вырос спрос на товары китайского производства. Естественно, это привело к всплеску потребления электроэнергии, которое увеличилось в 2021 году на 14% по сравнению с 2019 годом. А производство угля в стране выросло всего на 4%.
Резко нарастить добычу невозможно – для этого нужны инвестиции, люди и время. Какое решение? Импортировать! И китайские компании начали закупать уголь везде, где только можно, практически, по любой цене. (В конце 2019 года Китай прекратил покупки угля в Австралии, переключив свой спрос на Россию и Южную Африку; в ответ «освободившийся» австралийский уголь пошёл на рынки Европы и Индии, куда раньше приходил уголь из ЮАР).
Рынок угля, как и многих других сырьевых товаров, строится на долгосрочных контрактах, поэтому появление существенного дополнительного спроса на спотовом рынке сразу же привело к почти двукратному росту цен.
Больше всего от этого пострадала Европа, сильно, на мой взгляд, накуролесившая в своей «зелёной» политике, которая вошла в противоречие с энергетическими реалиями. Приняв амбициозное решение о снижении выбросов, Европа дала очевидный сигнал производителям угля и сжиженного газа (СПГ), ориентировавшимся на европейский рынок, что в уже недалекой перспективе потребность в этих видах энергоресурсов со стороны Европы будет снижаться. Падает спрос –> падают инвестиции –> не растёт производство.
Прошедшая зима оказалась в Европе более холодной, чем две предыдущие (хотя сильно теплее, чем холодная зима 2010/2011 годов). Потребление газа сильно увеличилось, его объёмы в хранилищах снизились. Весной казалось, что ничего страшного не случилось, и в течение ближайших месяцев удастся купить достаточные объёмы газа и даже компенсировать продолжающееся снижение добычи газа на крупнейшем голландском месторождении Гронинген.
И тут на сцену вышел «Газпром». Вернее, Кремль, который в борьбе с Белым домом за будущее «Северного потока 2», отказался наращивать объёмы транзита газа в Европу через Украину. На сегодня европейские хранилища заполнены на 75% против «нормальных» для этого времени года 90% – разница в 15 процентных пунктов эквивалентна 10 млрд м3 газа, что «Газпром» без проблем мог бы закрыть минимальным приростом экспорта газа (по 1,5-2 млрд м3 в месяц). Но с одной стороны, Путин решил показать, «кто в доме хозяин», с другой, европейцы не сразу разгадали коварный замысел и …. Цены на газ полетели вверх.
А тут еще выяснилось, что в 2022 году Германия должна закрыть оставшиеся АЭС. Решение об этом было принято после аварии в Фукусиме, и никто не собирается его пересматривать. В 2000 году на долю АЭС приходилось чуть менее 30% всей электроэнергии, производимой в стране, к 2011-му она сократилась до 22,5%; в первой половине 2021 года её доля уменшилась до 12,8%. Беда, как известно, не приходит одна – в первой половине 2021 года производство электроэнергии на ветряных электростанциях в Германии упало на 20%. Ветер перестал дуть в самый неподходящий момент…
Европейская экономика – как и китайская – быстро оживает после ковидного спада, и спрос на электроэнергию начал расти. И тут Европа вспомнила про уголь! Оказалось, что запасы угля на электростанциях сократились до минимума, и энергетические компании бросились его стремительно закупать, что стало толкать цены вверх.
Что же из этого следует
Думаю, что Китай решит свои энергетические проблемы за счёт ресурсов «командной экономики»: сочетание остановок производств, наращивание добычи и импорта угля позволят избежать массовых отключений электроэнергии. То, что всё это приведёт к новым срывам в поставках китайских товаров для всего мира и новому витку инфляционного давления сегодня не является предметом беспокойства. Как говорила Скарлетт О’Хара, «об этом я подумаю завтра».
Сложнее с Европой. Ресурсов командной экономики здесь, очевидно, нет. Нарастить собственное производство угля и газа не получится. Законтрактовать экстренные объёмы СПГ в России или Катаре не выходит – производители заинтересованы в долгосрочных контрактах. Только что Катар подписал 15-тилетний контракт с Китаем на 15 млн т СПГ в год, поставки начнутся в четвертом квартале. Брюсселю остаётся надежда на то, что Кремль сжалится и не даст Европе замерзнуть. Альтернатива – остановки производств или блэкауты.
А что в среднесрочной перспективе? Без серьёзного переосмысления экологической повестки дня в увязке с возможностями современной энергетики не обойтись. Боюсь, амбициозные цели Парижского соглашения могут остаться прекрасной мечтой, не подкрепленной реальностью. С политиками, движимыми мечтами, такое часто случается.
Вы нашли ошибку или неточность?
Оставьте отзыв для редакции. Мы учтем ваши замечания как можно скорее.
