Антонио Лукич снял два полнометражных фильма – «Мої думки тихі» и « Люксембург, Люксембург», оба стали хитами и собрали пул наград. Какое кино 31-летний режиссер делает во время войны?
О себе одним предложением? Режиссер и ФЛП третьей группы.
Кино – это очень просто: берешь жизнь и сужаешь до истории.
У каждого режиссера своя оптика. Когда начинаешь работать над историей, будто надеваешь этот объектив.
Самые большие истории – о маленьких людях.
Творить во время войны нелегко. Иногда невозможно. Иногда это единственное, что можно сделать.
Война не меняет законы драматургии. Она влияет на содержание. Когда мы снимали в Люксембурге, все были в масках. Мы прятали их и пытались создать реальность без пандемии. Но ковид можно замазать в кадре. Войну – невозможно.
Постер к фильму «Люксембург, Люксембург».
Лучшие фильмы о войне снимаются задолго после ее окончания. Сейчас хорошее время фиксировать и не очень хорошее – воспроизводить войну в кадре.
Мы слишком упрощаем людей. В одном из моих любимых видео окровавленный боец MMA говорит после победы над противником: «То, что вы видите, – 1% моей жизни. 99% вы никогда не узнаете». Он начинает плакать, и я плачу с ним. Если мы будем видеть в собеседниках хотя бы 10%, будет меньше хейта и больше ощущения, что все будет хорошо. Сейчас у меня его совсем нет.
После каждого фильма я хочу уйти из кино. Но мне все не удается хлопнуть дверью так, чтобы этот звук меня удовлетворил.
Нас учили, что только в плохих фильмах бывает черное и белое. Мы росли на теории театра: играешь плохиша – ищи, где он хороший; играешь хорошего – ищи, где он плохой. Сейчас пора называть черное черным, а белое – белым. Мне не интересно, какой в быту пилот, уничтожающий город и мирных людей. Не интересно общаться с автором, убеждающим, что я должен симпатизировать убийце.
Кадр из фильма Антонио Лукича «Мої думки тихі» Фото кадр из фильма «Мои мысли тихие»
Первая сцена в «Мої думки тихі» – мой сон. Я начитался о христианских реликвиях, и мне приснилось, что чувак хочет продать реликвию, но не хочет ее показывать. Это тоже метафора искусства – постоянная попытка продать людям зуб Спасителя. Вопрос: верите ли вы в это или нет?
Я думал, мои первые два фильма – дилогия о семье. Сейчас, когда пишу третий сценарий, понимаю: это, скорее, трилогия о жизни как неудобном месте.
Мой следующий фильм – о девушке, которая умирает, но почему-то продолжает жить. Это происходит с нами всеми: травма, непримиримая с жизнью, которой никто не может помочь. Все смотрят на тебя, и тебе нужно с этим мириться. Эта героиня не мирится.
Любой артист хочет нравиться всем. У кого-то этот синдром проходит в острой форме, у другого бывают ремиссии. На тысячу хороших отзывов ты говоришь: «Да-да, спасибо, знаю». А после одного плохого ищешь IP-адрес того, кто это написал.
Отдельное удовольствие – комментарии на пиратских сайтах. Люди не сдерживаются, потому что фильм достался им бесплатно. Один чувак написал о моем образовании: «Как он снимает фильмы, если не знает, что у Люксембурга нет границы с Голландией?»
Фильм Антонио Лукича «Люксембург, Люксембург». Фото предоставлено пресс-службой
В создании фильма больше всего фрустрируют первые прикосновения фантазии к реальности. Когда актер на кастинге читает текст, обычно думаешь: «Какой плохой сценарий» или «Какой плохой актер». Но плохих актеров не бывает, бывают плохие режиссеры. И ты переписываешь сценарий, пока он не становится хорошим.
Кажется, если снимешь фильм и покажешь его на Венецианском кинофестивале, жизнь станет понятной и счастливой. Это не так. Путь к мечте и есть жизнь.
Когда работаю над идеей, стараюсь накопить как можно больше интересных деталей. Идет мимо меня очень полная женщина. В ее руках очень маленький телефон. Она говорит в трубку: «Когда-то я весила 40 кг, всего 40 кг». В этой реплике – целая жизнь. Когда у меня около сотни деталей, я думаю: можно ли найти героя, который это соединит?
Креативную команду ты должен обратить в свою веру, увлечь своей историей. Техническую команду лучше мотивировать деньгами. Если человек хорошо зарабатывает, у него больше уважения к тому, что он делает.
Радуюсь каждому конфликту на площадке. Это значит, что людям не все равно.
Художники – такие же предприниматели. Искать локации для съемок и для пиццерии – одно и то же. Когда подбираешь команду – это кастинг. Кино – предпринимательство для азартных людей.
Если бы я хотел кого-нибудь проклясть, сказал бы: «Пусть о тебе снимут полный метр». Чтобы стать интересным, нужно пережить потрясение, страдания, почувствовать настоящую боль. Твой мир должен разрушиться. И потом все будут смотреть, как ты складываешь его заново.
Кино может дать много ответов на то, как устроена жизнь, если не упрощать фильмы, как мы упрощаем собеседников, а заглянуть глубже.
Вы нашли ошибку или неточность?
Оставьте отзыв для редакции. Мы учтем ваши замечания как можно скорее.
