Глава правления Ощадбанка Сергей Наумов, 54, о результатах банка во время войны, дополнительном налогообложении, кейсах крупных клиентов от Wog до Guliver, перспективах приватизации и судах с Россией.
⚡️Даруємо 700 грн знижки на річну підписку на сайт Forbes. Діє з промокодом 700 до 28.04 Оформлюйте зараз за цим посиланням
Как и для всего банковского сектора, 2023 год для государственного Ощадбанка, вероятно, станет одним из самых прибыльных в истории, ожидает CEO финучреждения Сергей Наумов. По этому показателю «Ощад», за три квартала заработавший более 14 млрд грн, уступает только другому государственному монстру – ПриватБанку.
Можно ли этот год назвать однозначно успешным? Не совсем. Война приостановила попытки «Ощада» трансформироваться из социально- и государственно-ориентированного банка в более рыночное учреждение, сфокусированное на коммерческих успехах. До сих пор на госкомпании приходится треть корпоративного кредитного портфеля учреждения, 41% его активов – государственные ценные бумаги, рассказывает Наумов.
Топ-менеджер Ощадбанка считает это нормальным как для военного времени. Впрочем, банк не отказывается от довоенных задач. Ключевое – подготовиться к продаже в частные руки. «Думаю, после окончания войны на подготовку к приватизации нам потребуется где-то четыре года», – говорит Наумов.
В какой точке Ощадбанк находится сейчас, на чем он зарабатывает, как собирается судиться с Россией и что его топ-менеджмент думает об уровне технологичности банка?
Интервью сокращено и отредактировано для ясности.
Содержание
- Отстал ли «Ощад» технологически и сколько он зарабатывает
- Бизнес банка: «5-7-9», рыночное кредитование, кейсы Novus, Eldorado и Gulliver
- Финансирование госбанками государства и перспективы приватизации «Ощада»
- Ситуация с судами против РФ
Технологии и деньги: где сейчас Ощадбанк
В мае Forbes публиковал материал с оценкой мобильных приложений банков. Ощадбанк находился среди аутсайдеров. Согласны с такой оценкой?
Совершенно не согласен. Из того перечисленного, чего, пожалуй, нет у нас, – это эдакие дополнительные «бантики». Приложение должно работать стабильно и покрывать 80–90% потребностей клиентов. Как клиент Ощадбанка, я доволен приложением – оно удобно и понятно. Я могу рассчитываться дистанционно, делать платежи, шаблоны, обменивать валюту онлайн.
И он работает стабильно, что тоже важно. Мы уже провели 114 млн сделок за год на 263 млрд грн. Клиенты голосуют за него «гривней». Но не вызывает сомнений, что приложение нуждается в дальнейшем развитии.
То есть вы удовлетворены технологическим уровнем Ощадбанка?
Не доволен. С начала полномасштабной войны мы провели более 20 обновлений приложения. Было введено более 70 новых функций, сервисов и улучшений. Они касаются новых продуктов, лучшей коммуникации с представителями банка, автоматического зачисления переводов на карту, доступа клиентов с временно оккупированных территорий к своим деньгам и т.п. Хочу поднимать этот уровень далее. И я не согласен, что мы аутсайдеры.
Какие конкретные вещи вы хотите внедрить?
Онбординг – чтобы вы могли дистанционно стать нашим клиентом. Думаю, к концу года у нас уже будет эта опция. Это только один пример.
За девять месяцев этого года «Ощад» получил более 14 млрд грн. Сколько ожидаете по итогам года?
Да, мы имеем 14,2 млрд грн чистой прибыли. Однако следует учесть увеличенный размер налога на прибыль, который составит 50%. Еще в нашем PNL есть переоценка ценных бумаг. Это деривативы, стоимость которых привязана прежде всего к курсу гривни. Она оказывает существенное влияние на результат. Влияние переоценки ценных бумаг – около 4,7 млрд грн. Мы не знаем, какая будет переоценка в последнем квартале, это сложно предположить.
Большую часть чистой прибыли – около 9 млрд грн – мы получили благодаря операционной деятельности. По сравнению с аналогичным периодом прошлого года, чистый процентный доход увеличился на 33%, до 13,8 млрд грн, чистый непроцентный доход – на 10%, до 5,5 млрд грн.
Планируем, что с учетом всего этого мы заработаем около 6-7 млрд. грн.
Законопроект об увеличении ставки налогообложения прибыли банков до 50% за 2023 год принят. Как вы к этому относитесь?
Мы обсуждали идею дополнительного налогообложения в Независимой ассоциации украинских банков и пришли к выводу, что этого в нынешних условиях не избежать. Но мы хотим, чтобы это было более или менее цивилизованно, а не так, как предлагалось изначально (депутаты предлагали налогообложение процентных доходов. – Forbes ).
У меня нет ничего против нынешней редакции законопроекта. Мой акционер – государство, поэтому так или иначе прибыль принадлежит именно ему. Считаю, что в условиях войны получать сверхприбыли в любой сфере бизнеса – это роскошь.
Почему ПриватБанк платит государству 80% дивидендов по прибыли, тогда как «Ощад» 30%?
В условиях выпуска наших еврооблигаций есть ограничения по максимальному проценту оплачиваемых дивидендов. Если мы платим государству больше, это может быть событием дефолта.
В прибылях банков значительную роль играет государство в этом году. Сколько прибыли вам принесли депозитные сертификаты и ОВГЗ?
В 2023 году на наших инвестициях в ОВГЗ мы заработали 8,8 млрд грн, на депозитных сертификатах – 4 млрд грн.
Но большая часть – это и кредитование корпоративного бизнеса, ММСБ, розничных клиентов. В нашей управленческой отчетности эти три бизнес-линии за девять месяцев заработали на кредитах более 10,3 млрд грн процентных доходов.
Если мы не можем сейчас всю свою ликвидность вкладывать в кредитование, ведь нет такого спроса, а правительство нуждается в финансировании дефицита бюджета, то, конечно, будем инвестировать в государственные ценные бумаги.
Сергей Наумов Фото Антон Забельский для Forbes Ukraine
Какую долю в активах Ощадбанка составляют государственные ценные бумаги? До войны было 42%.
40,9%. Речь идет об ОВГЗ, еще есть деривативы в капитале, о которых я упоминал раньше.
Каким был пик кредитов частным компаниям в общем кредитном портфеле «Ощада»?
В 2020–2021 годах доля государственных компаний в чистом кредитном портфеле была менее 30%. На 1 января 2021 года было 26,1%. В начале 2023-го было 36,1%. Сейчас – 35,7%. Я считаю, что в условиях войны это нормальная пропорция.
Насколько банк сейчас далек от заявленной вами цели уменьшить уровень NPL до 10%?
Сейчас у нас 38% NPL после трех кварталов 2023 года. За время войны показатель увеличился более чем на 21 процентный пункт.
Но кредитный портфель, который мы сделали за последние два года, показывает хороший результат: NPL не превышает 4%. А в общем портфеле это вообще 1,6%.
«5-7-9», рыночное кредитование, кейсы Novus, Eldorado и Gulliver
Ощадбанк – большой игрок в программе «5-7-9». Но вы вне программы? К примеру, я – бизнесмен и хочу привлечь кредит на рыночных условиях. Почему я должен выбрать «Ощад», а не другие банки?
У нас есть разные программы для МСБ: наши собственные, государственные, региональные, партнерские и международные. Пример международной программы – кредитные гарантии Европейского инвестиционного банка (ЕИБ). Благодаря этим гарантиям при кредитовании в «Ощаде» бизнес должен предоставлять залог не на 100% размера кредита, а только на 30%. По этой программе мы выдали 1,1 млрд грн для 138 заемщиков.
Общий портфель МПБ сейчас – 21 млрд грн. Он увеличился в прошлом году на 90%. В этом году мы уже выдали около 3300 кредитов – на 9,3 млрд грн.
Всего у нас более 300 партнеров. Благодаря им мы финансируем на льготных условиях покупку оборудования для аграриев, транспорт, средства защиты растений и т.д. Залогом является то, что покупают клиенты.
Доля «5-7-9%» в портфеле ММСБ у нас большая – 89%. Когда я пришел на должность, портфель составлял 6 млрд грн, сейчас – 21 млрд грн. Это наше стратегическое направление, которое отделили от другого бизнеса, чтобы предоставить особый приоритет.
А вот по корпоративному бизнесу – всего 2,8%. Там портфель около 50 млрд грн и в основном рыночные условия кредитования. Наше преимущество состоит в том, что мы можем обеспечивать большие объемы финансирования. У многих банков есть ограничения, а мы – большой банк, у нас достаточно капитала и ликвидности. Да и ставки у нас все же ниже рыночных.
Сергей Наумов Фото Антон Забельский для Forbes Ukraine
В Ощадбанке много ликвидности благодаря социальным и военным выплатам. Для рынка сейчас избыточная ликвидность – это головная боль. Как вы это воспринимаете? Когда война завершится, «Ощад», вероятно, не будет получать подобного потока ликвидности?
Конечно, это не проблема, мы хотим иметь клиентов. Нас выбирают, в частности, из-за большой сети отделений и потому что мы первыми приходим на деоккупированные территории. Еще у нас есть ряд привлекательных продуктов специально для военных и членов их семей. По состоянию на конец сентября клиенты доверили нам по одной из таких программ 13,5 млрд. грн.
Большая ликвидность – это хорошо, но возникает вопрос: куда ее вкладывать? Наша стратегическая цель – максимально направлять ликвидность в кредитование. После войны, я думаю, большого вопроса, куда ее направлять, не будет, поскольку Украина будет восстанавливаться, а компании будут наращивать инвестиции.
В рамках программы «5-7-9» вы, в частности, кредитуете ритейлера Novus. Но программа, согласно которой государство компенсирует часть процентов, рассчитана на малый и средний бизнес. Почему вы согласовали эти кредиты, если в целом ритейл сейчас не выглядит сильно страдающей сферой?
В начале войны правительство внесло изменения в «5-7-9», ведь помощь ритейлу была своевременной. Многие не имели оборотных средств, чтобы с их помощью наполнить полки товарами. Также это стратегическое направление работы «Ощада» во время военного положения.
У Novus в прошлом году была кредитная линия на 500 млн грн на 12 месяцев. В сентябре заемщик решил снизить ее размер до 400 млн грн на новый срок.
Считаем эти сделки очень полезными для экономики. Это не только финансирование ритейла, но и помощь украинским товаропроизводителям попасть к потребителям через одну из крупнейших сетей супермаркетов.
Можете назвать пять крупнейших заемщиков Ощадбанка?
Мы не можем дать названия компаний, ведь это потребует согласования с каждой из них – согласно условиям договоров, предусматривающим банковскую тайну. Общее количество заемщиков в сегменте корпоративного бизнеса составляет более 60 компаний.
Портфель заключенных кредитных договоров 10 крупнейших заемщиков – более 60% общего объема в сегменте корпоративного бизнеса. Это компании энергетического, нефтегазового, инфраструктурного секторов, пищевой индустрии, ритейла, рынка недвижимости (бизнес- и жилой).
Мы работаем над тем, чтобы снизить уровень концентрации. Однако во время полномасштабной войны более важно то, чтобы наши кредиты помогали улучшать стабильную работу критической инфраструктуры.
Виктор Полищук – один из ваших проблемных заемщиков. Его компания Eldorado близка к банкротству. Вы ведете с ними переговоры о реструктуризации?
Это наш давний проблемный кредит, сейчас мы стараемся найти лучшее решение для банка. Банкротство некоторых компании группы нас пока не устраивает. Мы стараемся реструктуризировать кредиты так, чтобы ничего не потерять. Кредиты должны обслуживаться и погашаться. Переговоры есть, хоть и трудные.
Если договориться не получится, сколько вы потеряете?
Сейчас эти кредиты уже не могут негативно отразиться на капитализации банка, как это могло быть в прошлые годы во время первой реструктуризации. Это дает нам возможность спокойно выбирать самый лучший сценарий. Есть два: ликвидационный и реструктуризация.
Другой кейс, причастный к Полищуку, – компания-оператор БЦ Gulliver. Какова там ситуация?
Мы эти компании не разделяем. Я говорил это вообще обо всей бизнес-группе.
МФЦ «Гулливер» Фото Getty Images
Какова вероятность того, что вы будете изымать Gulliver как залог?
Пока не могу сказать, что он низкий или высокий. Посмотрим.
Здесь есть еще один кредитор – Укрэксимбанк. Отличается ли их позиция от вашей?
Мне пока ничего не известно о расхождении наших позиций. Но здесь мы – основной банк, который договаривается по этому кредиту.
Финансирование государства и перспективы приватизации «Ощада»
До войны в вашей стратегии было записано уменьшение объемов ОВГЗ в портфеле. Сейчас вы это пересмотрели?
Конечно. Как можно уменьшать портфель ОВГЗ во время войны, когда у государства такой дефицит бюджета? Но если у нас будет стратегия на приватизацию после войны, то структура активов должна измениться. Мы должны быть более ориентированы на кредитование реального сектора, а не иметь 50% активов в ОВГЗ.
Как сильно объем ОВГЗ в Ощадбанке увеличился за время войны?
В абсолютных цифрах он составляет около 129 млрд грн. В этом году мы приобрели ОВГЗ на 47,4 млрд грн, из них ценные бумаги на 2,6 млрд грн – для наших клиентов.
Готов ли Ощадбанк в следующем году еще увеличить вложения в ОВГЗ, если Минфину нужно будет больше одалживать на внутреннем рынке из-за задержек с международной помощью?
Если это будет также привлекательным для банков (мы ведь не можем быть убыточными), то почему бы нет. Будем вкладываться, если будет свободная ликвидность. Мы стараемся удерживать баланс между финансированием экономики и финансированием бюджета.
Были слухи о возможности объединения Ощадбанка с недавно национализированным Sense Bank.
Нет смысла это делать ни с «Ощадом», ни с другим госбанком. Sense Bank – обычный банк, капитализированный, прибыльный, с большой клиентской базой. Это готовый кейс для продажи, он конкурентоспособен, технологичен, его продать даже сейчас куда больше шансов, чем любой другой государственный банк.
Это мое личное мнение, но зачем его объединять со Ощадбанком, терять годы, ресурсы и делать еще больший банк? А потом не знать, как его приватизировать?
Есть ли сейчас смысл спрашивать у вас о перспективах приватизации Ощадбанка?
Мы хорошо продвигались в переговорах с ЕБРР, но из-за войны поставили их на паузу. Речь шла о субординированном долге, который, возможно, будет конвертироваться в капитал. И это будет началом приватизации, потому что когда вы имеете в капитале такой важный институт, как ЕБРР, гораздо легче продать большую долю банка стратегическому инвестору.
Когда закончится война, есть ли какой-нибудь горизонт, в течение которого нужно приватизировать «Ощад»?
В последней довоенной стратегии для подготовки приватизации нам отводили четыре года. Думаю, после окончания войны потребуется где-то столько же.
Сергей Наумов Фото Антон Забельский для Forbes Ukraine
Суды против РФ
Есть ли шансы что-либо взыскать с России за убытки, понесенные банком?
А почему нет? Мы выиграли все инстанции в арбитражном суде, и теперь дело за исполнением. Мы хотим легализовать эти решения в некоторых юрисдикциях, есть наработка. Мы знаем, где шансы будут велики, ищем активы. Но пока не могу назвать, о чем конкретно идет речь.
На какую сумму вы рассчитываете?
По решению суда это $1,5 млрд. С каждым днем сумма увеличивается, потому что они не выполняют свои обязательства.
Есть ли планы снова обращаться в международные суды?
Мы уже обратились в Европейский суд по правам человека из-за утраченных активов во время полномасштабного вторжения. Иск подали 8 декабря 2022 года.
На какую сумму?
Общая практика при обращении в ЕСПЧ заключается в подаче заявления по существу нарушенного права, а требование о справедливой компенсации подается ближе к вынесению решения или даже отдельно, если убытки сложно подсчитать.
Важно было быстро подать иск, поскольку там есть срок всего четыре месяца с даты преступления. Кроме того, Европейская конвенция по правам человека заканчивала свое действие в отношении РФ (россияне вышли из нее). Подсчет ущерба еще продолжается, ведь война продолжается.
Вы нашли ошибку или неточность?
Оставьте отзыв для редакции. Мы учтем ваши замечания как можно скорее.
