Игорь Клименко руководил Нацполицией, а теперь возглавил МВД. Какой он управленец? Большое интервью

Как изменилась структура Нацполиции с начала войны?

В первый день полномасштабного вторжения всех сотрудников вызвали на работу. И сегодня 100% личного состава Нацполиции несет службу. В первые месяцы работали без выходных.

Работы было очень много. Наши функции значительно расширились. Не было разделения на «наше, не наше». Мы помогали людям в эвакуации, спасали их из-под обстрелов, сопровождали гуманитарные грузы, занимали боевые позиции, документировали преступления окупантов… И все это продолжаем делать и сейчас.

В первые месяцы в государстве было около 2500 блокпостов, где несли службу полицейские. Сейчас их количество в несколько раз меньше, но несколько тысяч работников Нацполиции каждый день заступают на круглосуточное дежурство на этих блокпостах.

Полиция реагировала на сообщения о диверсионных группах, сопровождала эвакуацию людей. Через нас прошло более 4,5 млн граждан, которые передвигались по территории Украины или выезжали за границу. Конечно, никуда не делись ДТП и другие проблемы мирного времени.

Но практически все силы мы сразу бросили на фиксацию военных преступлений России. Затем начали работать совместно с подразделениями ДБР и СБУ. Вся правоохранительная структура нацелена на качественный сбор доказательной базы военных преступлений государства-агрессора.

Что же делает Нацполиция? Как вы сотрудничаете с другими ведомствами?

Мы собираем доказательную базу, обеспечиваем ее хранение, целостность. Назначаем экспертизы, затем передаем эти материалы в Службу безопасности. Они аккумулируют данные, полученные от нас и других ведомств, поскольку именно СБУ ответственна за расследование этого вида преступлений.

Сколько открыто производств по военным преступлениям?

Около 30 000 уголовных производств начала полиция по фактам совершения в Украине преступлений военнослужащими вооруженных сил России и их сообщниками. Из них более 21 000 уголовных производств именно по статье 438 Уголовного кодекса Украины – «Нарушение правил и обычаев войны».

О разминировании

Сколько взрывотехников в полиции?

Всего 350 специалистов. Работают они в группах. В среднем по 20–25 саперов в одной группе.

Они осуществляют гуманитарное разминирование или боевое?

Боевое. Как правило, мы утилизируем неразорвавшиеся снаряды, боеприпасы. Это достаточно опасно. Приблизительно месяц назад в Киевской области наш работник получил ранение – травматическую ампутацию пальцев. И это при том, что мы соблюдаем все меры безопасности. Утилизация снарядов – это очень кропотливая работа. Мы работаем и в жару +45°C, и в дождь. Мы обнаружили почти 107 000 взрывоопасных предметов. Те снаряды, которые находятся в рабочем состоянии, мы передаем в ВСУ. Где-то 25% – непригодны для дальнейшего использования.

Когда проходит боевое разминирование, международные организации или частные компании очищают территорию гуманитарным путем?

Нацполиция занимается разминированием в рамках уголовных производств. К примеру, в Ирпене и Буче мы проверили каждую квартиру. Каждую квартиру мы должны проверить на наличие взрывных устройств или снарядов, фугасов и так далее. После этого мы можем дать разрешение на то, чтобы люди туда вернулись.

Киевская область вся разминирована?

Нет. Работы продолжаются. Государство не может разминировать все поля сразу, потому что где-то фугас заложен, где-то мина противотанковая осталась. Вы из новостей знаете, либо трактор, либо автомобиль, к сожалению, взрываются. Но это последствия войны, которые мы будем, к сожалению, ощущать еще много лет.

О личном составе

Увеличилось ли количество людей в Нацполиции с начала войны?

Нет, не увеличилось. Мы не можем взять нового сотрудника, пока не будем уверены, что обеспечен работой эвакуированный работник, например из Луганской области. Ведь у каждого есть семья, которую нужно кормить. И покинули они свои дома из-за российских окупантов. И, что важно, они – специалисты, которых мы учили 10–20 лет.

Это около 6 000 мужчин и женщин, вышедших из территории Запорожской, Херсонской, Луганской, части Донецкой и Харьковской областей.

Достаточно ли кадров?

Пока да, но кто знает, что будет дальше, если мы будем в таком темпе работать. Мы справляемся сейчас, потому что отказались от отпусков. У полицейского в среднем может быть до двух месяцев отпуска. Сейчас мы не можем себе позволить такую роскошь.

Работа без отпусков, а зарплата выросла?

Среднее денежное содержание – около 15 000 грн. Но с начала войны сотрудники полиции начали получать надбавку – ежемесячно до 30 000 грн, то есть примерно 45 000 грн.

3500 человек, находящихся в регионах, где идут бои, получали зарплаты с максимальной надбавкой.

Сейчас эти выплаты скорректированы в зависимости от региона, где несут службу полицейские.

Сколько сотрудников полиции погибло во время войны?

Каждый день в семь часов начинаем со сводки о раненых и погибших. Каждая смерть коллеги – это большая потеря всего коллектива. Какая бы ни была эта цифра, она все равно слишком большая.

Раненых – 550 работников Национальной полиции. Люди получили осколочные ранения, ожоги, в том числе из-за бомбардировки полицейских участков. В Краматорске наша группа – три человека – просто проезжала по улице, и по ним прилетели ракеты. Чудо, что живы, но все получили ранения разной степени тяжести. Таких случаев много. К примеру, в Буче наш работник помогал местным во время эвакуации и был застрелен вражеским снайпером.

Я постоянно провожу заслушивание наших ответственных подразделений, сообщающих, что сделано для семей погибших сотрудников. Мы помогаем готовить документы, позволяющие государству выплатить семьям предусмотренные государством компенсации.

Сейчас мы делаем интерактивную книгу памяти, где каждый может дописать, что знал о нашем погибшем работнике. Это должна быть живая книга, которая покажет подвиг каждого.

Пленные есть в составе?

Есть. На сегодняшний день примерно 40 человек. Говорю примерно, потому что мы не знаем о судьбах некоторых наших работников.

О военных преступлениях

С начала войны открыто 30 000 производств о военных преступлениях. Чего они касаются?

Это все случаи действий русских войск после 24 февраля. Буча, Ирпень – это ужасающие примеры военных преступлений. Все убийства россиянами, бомбардировки, уничтоженые объекты критической инфраструктуры, жилье граждан, изнасилование, мародерство (то, что в мирное время мы называем кражи), расстрел граждан, братские могилы, захват административных зданий, железнодорожного полотна, угон автомобилей и т.д. – это все относится к военным преступлениям.

Какая далее процедура рассмотрения этих уголовных производств?

Все факты аккумулирует офис Генерального прокурора. Часть материалов будет передаваться в международные суды.

Эти 30 000 – это каждый частный случай или они как-то сегментируются, например, мародерство?

Каждый частный случай. Если это ваша квартира, то это будет одно уголовное производство. Ваше заявление является оригинальным. Мы должны разобраться по каждому отдельному факту.

Цифра с виду и маленькая, и большая одновременно.

Всё зависит от случая. Например, братская могила в Буче, 116 человек – это одно уголовное производство. Большой, массивный, требующий огромного количества работы, экспертиз, в том числе и ДНК-экспертиз, опроса тысяч людей, родных, знакомых, находившихся там в то время, какие подразделения российской армии стояли на этой территории.

Это и видео с видеокамер, спутниковые снимки – какие подразделения, где были их позиции, кто стрелял, кто уехал. К примеру, пять подразделений воздушно-десантных сил Российской Федерации, стоявших именно в Киевской области, механизированые подразделения. Мы документируем их перемещение. У нас была информация, куда и в каком количестве эта техника перемещалась, где находились позиции, где находилась РСЗО, где артиллерия, в какую сторону велся огонь, в каких дворах в Ирпене находились минометные расчеты войск РФ.

И погибшие люди. В Киевской области – более 1300 гражданского населения, каждого нужно было установить, потому что тела пролежали месяц в земле, представляете, в каком состоянии они были.

Мы используем огромное количество техники. Уже используем два аппаратных комплекса ДНК-исследований, еще 26 – ожидаем от иностранных партнеров, чтобы в каждой области было как минимум по одному комплексу для идентификации тел.

Много еще не идентифицированных людей?

Около двух тысяч. Это цифра по всей стране.

На скорость идентификации влияют вполне объективные факторы: у кого-то родственники выехали за границу, у части родственники, вероятно, отсутствуют, ведь не было заявлений об исчезновении и, соответственно, не отобраны биологические образцы, у некоторых родственники на временно оккупированной территории Украины. Конечно, могут быть и другие причины.

Наша главная цель – собрать весь массив данных для того, чтобы когда родственник появится, мы готовы были взять у него биологические образцы и затем сравнить формулы ДНК.

О российских и белорусских активах

Сколько было изъято российских и белорусских активов?

Со второй половины дня 24 февраля мы разработали план выявления активов РФ и Беларуси и предотвращения их выведения за границу. Начали с того, что выделили те компании, владельцами которых в Украине были граждане РФ – их было установлено более 16 000. После первой проверки мы выделили 1500 компаний, реально имевших хоть какие-то активы на своих счетах. Это был первый шаг.

Во-вторых, это импортеры из Российской Федерации и Республики Беларусь. Действовали они на нашей территории как отдельные представительства. Чтобы избежать уплаты налогов, они не регистрировались на постоянной основе в нашем государстве. Таких предприятий в нашем списке было около 7000. В 2021 году они под видом импортных операций вывели из Украины $8,5 млрд и имели по контрактам задолженность около $6 млрд. То есть в общей сложности $14,5 млрд – общий ущерб, нанесенный государству.

Следующий, это компании, получавшие ссуды и кредиты именно от российских компаний. То есть реальные собственники были в Российской Федерации, но эти компании имели подставные контролируемые лица на территории не только Украины, но и на территории Европейского Союза или других стран. Как говорят экономисты, схема возврата ссуд оффшорным юрисдикциям в виде выплаты дивидендов, роялти и так далее.

Свою работу мы построили в двух направлениях: превентивном и практическом.

Превентивный – это работа с Нацбанком Украины и финмониторингом, иногда с Государственной налоговой службой. Мы взяли на финансовый контроль 7000 резидентов, которые имели хозяйственные отношения либо с РБ, либо с РФ. У нас была цель – запрет каких-либо переотступлений долга, чтобы не появлялись новые субъекты, подставные, как правило, не из РФ. Мы предотвратили вывоз из Украины в первые дни вооруженной агрессии 200 млрд грн.

Практические мероприятия. Нам необходимо было выделить из этих групп бюджетообразующие компании и установить любые факты нанесения ущерба нашему государству в результате их деятельности. На сегодняшний день наложен арест на активы на сумму более 28 млрд грн.

Расскажите о кейсах

К примеру, это ценные бумаги акционерного общества «Альфа-Банк» на 12 млрд грн, а средств – в размере 400 млн грн. Пять фигурантов, работников Альфа-Банка, получили подозрения.

Второй пример – буровые установки общества с ограниченной ответственностью «Сервис-ойл» для бурения, оборудования для сейсмической разведки и гидроразрыва пластов – сумма 4 млрд грн. Все это оборудование передается в АРМА. Но здесь интересная история – эти буровые установки въехали на территорию Украины на основе временного ввоза.

То есть была образована здесь дочь, которая сдавала в аренду эти буровые установки, в том числе и государственным предприятиям. Государственное или частное предприятие платили «дочке», которая принадлежала белорусам, а реально она принадлежала Российской Федерации – и все эти деньги без налогообложения выводились на территорию Беларуси, а затем в РФ. То есть эти буровые установки работали на постоянной основе именно на вражеские страны.

У Оксаны Марченко арестовано недвижимое имущество, земельные участки, люксовые автомобили – на 700 млн грн.

На территории Украины арестовано 530 железнодорожных вагонов и универсальных контейнеров на сумму 317 млн грн. Они переданы в АРМА. И последний пример, это девять двигателей для самолетов Ан-124 «Руслан», заказчиком которых оказалась российская компания, осуществляющая перевозку в пользу минобороны РФ. Стоимость арестованного – 1 млрд грн.

Часть изъятого имущества была передана в ВСУ: один самолет, один вертолет, сто автомобилей разного типа, это и грузовые автомобили – МАЗы, МАНы и легковые автомобили. Эти 100 автомобилей стоят 200 млн грн, это их оценочная стоимость на тот день.

Арестованные активы можно изымать сразу или нужна еще какая-нибудь процедура?

Исключительно по решению суда. Мы не занимаемся незаконными делами, потому что понимаем: могут быть встречные иски. Должны работать открыто: есть состав преступления – за это нужно ответить перед законом.

Входит ли в экономический блок воровство зерна на временно оккупированных территориях и в местах, где идут боевые действия?

Да. Это касается не только зерна, но и сельхозтехники. Площадь уничтоженного урожая на сегодня составляет более 2100 га, уничтоженных именно военными РФ в результате обстрелов или поджога, в том числе и лиц-граждан Украины – пособников россиян. А из этих 2100 га почти 70% – практически 1500 га – пшеница. Это то, что мы уже потеряли сегодня.

Нацполиция расследует 13 уголовных производств, связанных с завладением на оккупированных территориях зерном и имуществом зернохранилищ. Например, Бердянск – пять морских судов с пшеницей были захвачены россиянами – тоннажность где-то 30 000 т. Донецкая область, пгт. Заречное: захвачено 700 000 тонн ржи, 900 000 тонн кукурузы, принадлежащих украинским предприятиям. Вот такие убытки для нашего государства.

Слышала, что в Мелитополе сдавали россиянам конкурентов, грабили элеваторы, прикрываясь тем, что вроде бы россияне вывозили и продавали его…

…Или продавали россияне, или оставшиеся на территории и сотрудничающие с россиянами, предлагали нашим бизнесменам-аграрникам выкупить свое зерно, которое осталось на элеваторах и в зернохранилищах или же своей техникой это зерно собрать, но за большие суммы. Никаких гарантий не было, это просто мошенничество чистой воды, а в условиях войны это военное преступление.

До войны морским транспортом вывозилось 80-85% зерновых культур. Железнодорожный и автомобильный транспорт – это 10% этого вала. Конечно, уже есть дельцы, которые хотят это зерно продать по-серому. Мы взяли в разработку эти группы и несколько автомобилей на $250 000 уже арестовали.

Сколько зафиксировано случаев разрушения или захвата предприятий?

Я скажу по захвату: у нас 260 уголовных производств. Это захват имущества субъектов хозяйствования исключительно тех, которые находятся на временно оккупированной территории. Больше всего в Луганской и Херсонской областях. Что касается других, мы сейчас собираем информацию. Это, в принципе, сотни и сотни. И это только то, что есть в полиции. А есть еще в СБУ, куда более 70 производств передано только полицией. И ДБР этим отчасти занимается.

Мы говорили о тех вагонах, на которые наложен арест. Но мы потеряли 6500 грузовых вагонов, находившихся на территории Донецкой области.

В Луганской области мы потеряли материально-товарные ценности ряда компаний, в том числе две компании ДТЭКа – это «Востокэнерго» и Луганская ТЭС, это все компании, которые находились на территории Луганской теплоэлектростанции.

Также были утрачены многочисленные административные помещения государственных учреждений, в частности полиции, государственных предприятий и банковских учреждений. Сообщения о захвате имущества продолжают поступать в полицию.

А как насчет возмещения? Кто за это отвечает? Потому что предприниматели говорят, что заявили в полицию, а что дальше?

Ущерб устанавливает экспертиза. После этого мы идем в суд. Только суд может принять решение на основе собранной доказательной базы и, в частности, экспертизы, которая и является центром этого расследования.

Мы должны четко сказать: это вследствие вражеских обстрелов. Здесь работают ГСЧС, полиция, другие соответствующие службы, а документирует следователь.

Последние прилеты, Донецкая, Николаевская или Харьковская область, выезжают в огромные группы – следователи, криминалисты, представители служб ГСЧС, работают прокуроры, и это все документируется.

О гуманитарной помощи и выезде мужчин за границу

Расскажите о фактах хищения гуманитарной помощи

На сегодняшний день более 370 уголовных производств. Это все, что касается гуманитарной, благотворительной помощи и пожертвования. Уже около 70 человек получили подозрение. В среднем, каждое производство это от 500 000 до 2 млн грн. Это основные кейсы, о которых мы можем говорить.

Например, во Львовской области дельцы, которые на 560 000 грн успели продать военную амуницию, на сегодняшний день уже получили подозрения.

Один из последних случаев в Киеве, когда бывший заместитель руководителя областной администрации большой области записался в терроборону и получал через знакомых из гуманитарной благотворительной организации бронежилеты, турникеты, аптечки, шлемы. Он успел их продать на 1,85 млн грн. И еще было достаточно товара, чтобы дальше продавать.

В Днепропетровской области делец успел продать продуктов на 1,3 млн грн. Человек имел доступ к продуктам, предназначенным для военных и перемещенных лиц. В Ровенской области четыре автомобиля, получивших в качестве гуманитарной помощи, пытались продать за 600 000 грн.

Сколько фактов незаконной переправки мужчин через границу было выявлено?

Более 1500 производств. Почти в 700 производствах уже есть подозрения. И мы практически 30% этих материалов направили в суд. То есть скоро люди получат наказание. Как пример, на Львовщине мы сообщили подозрение лицу, пытавшемуся незаконно переправлять мужчин в Польшу с территории Украины – $8000 за человека. Но параллельно мы говорим о мошенниках, которые сначала берут деньги, а потом говорят: ребята, я не могу. Это уже другая статья. Сейчас таких дельцов уже меньше, потому что мы их перекрыли, но в первые месяцы их действительно было много.

Существует ли механизм возвращения уехавших людей?

Нет, к сожалению. Не забывайте, что люди уехали еще в первые дни войны.

Полиция фиксирует перемещение людей, например, в Крым?

Нет сейчас проезда, там оккупированная территория. Человек должен уехать в Польшу, из Польши в Турцию перелететь, а из Турции – уже в Москву, а из Москвы – переехать или перелететь в Крым.

О воровстве и огнестрельном оружии

Увеличилось ли количество бытовых разбоев, краж за время войны?

Сначала количество краж уменьшилось. К примеру, в Киеве мы перекрыли все районы, практически все люди проверялись.

Сейчас мы видим увеличение, но мы работаем на опережение. У нас уголовных производств за имущественные преступления с 24 февраля – более 34 000. Среди них Краж – 33 000. Только за совершение краж в условиях военного положения, то, что вы называете мародерством, предъявлено подозрение более 7700 человек.

Мошенники сейчас очень быстро прописывают свои сценарии. К примеру, когда ищут без вести пропавших, пишут в Facebook, указывают все персональные данные, номер телефона. У нас есть такие случаи, когда сразу поступает сообщение: вот ваш родственник, если вы хотите с ним пообщаться, дайте денег.

Чем ближе к зиме, тем больше людей будут искать жилье с лучшими условиями. Думаю, на рынке недвижимости мошенников будут тысячи. Мы уже сейчас начинаем с этим превентивно работать.

Какая ситуация с огнестрельным оружием сейчас?

Есть проблема: сейчас на руках очень много оружия. У нас только официально зарегистрировано охотничьего нарезного, гладкоствольного и травматического оружия почти 1 300 000.

Конечно, у нас еще нелегальное оружие. И мы должны удержать контроль над ситуацией. Сегодня огнестрельное оружие должно быть в тех районах, где идут боевые действия, но в пределах военных и правоохранительных формирований. Поэтому дело – в своевременном реагировании правоохранителей на сообщения о совершении преступления, всестороннем документировании этих преступлений и включении всех резервов для того, чтобы его расследовать и довести до логического конца.

Каждую неделю у нас люди погибают не только от того, что кто-то стреляет по них, а потому, что подрываются на гранатах, которые незаконно хранят у себя.

О личном

Какая новость или случай больше всего вас шокировали за все это время?

Их уже десятки в на самом деле… Каждое военное преступление России шокирует своей жестокостью. Потому что трудно даже представить, что можно так цинично и без сожаления убивать мирных людей, бить ракетами по жилым домам. Это не укладывается в уме.

Очень много человеческих трагедий. И среди полицейских семей таких много. Но, несмотря на то, что часть из них потеряли своих родных, жилье, они продолжают служить. Я не раз общался с ними лично. И их вера и оптимизм действительно впечатляют.

Я был во всех оккупированных регионах. Сейчас люди работают вблизи врага. И никто не думает покидать позицию. Среди работников в горячих точках – более 10% женщин. Всего же в составе Нацполиции служит 25% женщин.

Много ушло?

Есть, конечно, и такие. Несколько тысяч человек ушли в первые месяцы – написали рапорты по собственному желанию. Их можно понять, у них есть дети – по двое-трое детей. Они уехали: кто за границу, кто в другие регионы нашего государства, более безопасные. Эти люди, как правило, не видели возможности проходить полноценную службу в Национальной полиции, выполнять тот объем стоящих перед ними задач.

Как вы общались с людьми?

В первые часы вторжения я собрал на селекторное совещание все области и достаточно жестко сказал, что мы остаемся на месте. Все руководство Нацполиции находилось на рабочих местах в Киеве. Мы были круглосуточно на связи с областями, мы не выезжали вообще два месяца из кабинетов, только в укрытие спускались.

Мы достаточно быстро начали ездить по регионам после того, как враг немного отошел от Киева, чтобы оперативно понимать, что происходит.

Второй вызов, который был, это, по-видимому, документирование военных преступлений, опыт по этому делу у нас был незначительный. Но обстоятельства и война очень быстро этому научили нас вместе с другими правоохранительными структурами.

А так новых вызовов перед нами достаточно много. 30% работы полиции сейчас в тени – о них мы с вами поговорим после войны.

Что первое сделаете после победы?

Сначала мы должны встретиться с семьями всех погибших работников, которых, к сожалению, будет больше, мы прекрасно это понимаем, и сказать, что наши коллеги – это герои. И дальше история Национальной полиции будет строиться на памяти о подвиге каждого.

У большинства родителей и родных наших погибших работников полиции такое горе, депрессия, они еще не могут из этого состояния выйти. Поэтому нужно время для всех нас, чтобы реально понять, что произошло. Но без памяти страна мертва. Мы должны помнить, кто своим подвигом приближает Победу.