Председатель правления Райффайзен Банк Украина Александр Писарук рассказал Forbes об ожиданиях банков и бизнеса на 2023 год, когда материнская группа RBI выйдет с российского рынка и что будет с экономикой Украины
Александр Писарук, 57, имеет 30-летний опыт в банковской сфере. В 2020 году он занял вторую позицию в рейтинге лучших CEO от Forbes. Банкир успел поработать на топовых позициях в ИНГ Банке в Центральной и Восточной Европе, получил опыт кризисного управления в 2014–2016 годах на должности первого заместителя председателя правления Нацбанка, а затем проработал несколько лет в МВФ.
Возглавлять крупнейший в Украине банк с иностранным капиталом Писаруку пришлось в сверхсложные времена. Через несколько месяцев после начала работы в «Райффайзене» началась пандемия COVID-19, а через два года – полномасштабная война с Россией. Материнскую группу Raiffeisen Bank International обвиняют в нежелании выйти с российского рынка. Писаруку же приходится повторять свое несогласие с позицией RBI. Несмотря на тяжелый военный 2022 год, Райффайзен Банк Украина задекларировал прибыль 1,55 млрд грн (в 2021 году – 4,87 млрд грн).
Александр Писарук рассказал Forbes, как банковская система выдерживала шоки войны, консолидировалась во время блекаутов и чего ожидает в 2023 году.
Это сокращенная и отредактированная для ясности версия интервью.
Что с бизнесом «Райффайзена» в Украине
В портфолио «Райффайзена», пожалуй, представлены компании практически из всех ключевых отраслей экономики. Можно ли утверждать, что банки меньше всего пострадали от кризиса, спровоцированного войной?
Нельзя. Банк, обслуживающий разные сектора экономики, не может чувствовать себя лучше, чем его клиенты. Поэтому когда я говорю, что мы как банк чувствуем себя хорошо, значит, наши клиенты тоже чувствуют себя относительно хорошо. В любой стране банки являются индикатором состояния экономики.
Доходность банков будет выше в этом году?
Думаю, да. В прошлом году доходность существенно снизилась из-за формирования резервов под кредитные риски. Да, война продолжается, но основную массу резервов банки уже сформировали. По крайней мере, я могу так говорить о «Райффайзене». В нашем случае это 9,5 млрд грн. Плюс ставки останутся на высоком уровне. Я ожидаю, что проблемы с доходностью банков начнутся в 2024 году.
Что изменится?
Ставки начнут снижаться. Поэтому ключевым вызовом для банков станет управление расходами. В итоге, я думаю, это завершится консолидацией сектора. Рынок станет меньше, ведь часть людей уехала из страны и вообще клиенты обеднели.
В январе НБУ ухудшил макроэкономический прогноз на год: рост ВВП будет символичным, инфляция составит 18,6%. Ваши ожидания хуже или лучше?
Прогнозы Райффайзен банка более оптимистичны. К примеру, рост ВВП на 1,8%. Но мое личное мнение – есть существенный риск, что прогноз НБУ более реалистичен.
В вашем кредитном портфеле около трети занимает агробизнес. Прогнозы для АПК на год не слишком утешительны из-за уменьшения посевных площадей и более низкой урожайности. Насколько ухудшились бизнес-ожидания ваших агроклиентов?
Да, проблем хватает. Кроме заминирования это и более долгосрочная проблема – отравление земли. Но говорить, что агробизнес приходит в упадок, нельзя. Думаю, он уже в большинстве своем решил логистические и инфраструктурные проблемы, возникшие из-за войны войны.
Станет ли агро менее привлекательным направлением для банков в среднесрочной перспективе?
Не станет. У нас есть конкурентное преимущество – собственно земля. Поэтому агросектор будет оставаться ключевым сектором украинской экономики еще много лет. Другое дело – адаптация. Надеюсь, что после войны модернизация в сельском хозяйстве ускорится.
Значит ли фактическое отсутствие экономического роста в 2023 году, что бизнесу не стоит рассчитывать на то, что его возможности привлекать финансирование в банках возрастут?
Все сводят проблему кредитования к проблеме предложения, но забывают, что сейчас у нас платежеспособный спрос на кредит достаточно умеренный. У бизнеса нет большой необходимости увеличивать производство, оборотный капитал и делать капитальные инвестиции.
Рост экономики зависит от повышения производительности труда, умноженной на количество ресурсов. Наиболее существенный ресурс – трудовой. Если миллионы людей уехали и у нас сокращается трудовой ресурс, соответственно, снижается экономический рост. Мы должны вернуть миллионы украинцев домой и заинтересовать их работать в стране. Вернутся люди – возобновится экономический рост, вернется и спрос на кредиты.
13 февраля Райффайзен банк объявил, что агентство MIGA предоставило банку гарантию €100 млн под риски в части покрытия обязательных резервов. Значит ли это, что ваши возможности по кредитованию украинского бизнеса расширились?
Не стоит думать, что MIGA – это панацея. Эти гарантии позволят нам уменьшить переиспользование лимитов на Украину, установленных материнской компанией, на сумму в €100 млн. Мы уже и так превысили все лимиты, которые у нас были, поскольку в результате рейтинг страны упал до «мусорного». Банк продолжал кредитовать, а приток ликвидности увеличивался. Это автоматически уменьшает наши лимиты на страну. Мы продолжаем выходить за их пределы.
Для материнского банка это означает повышенное потребление капитала по стандартам Базеля. Так что гарантии от MIGA – это, скорее всего, обеспечение существующего уровня поддержки Райффайзен Банком украинской экономики.
Работа Raiffeisen в России
Глава НБУ жестко отреагировал на новости о том, что работающие в РФ иностранные банки предоставляют разнообразные льготы местным мобилизованным для войны с Украиной. Это в том числе Raiffeisen. Получали ли вы фидбеки от материнского банка на такие комментарии НБУ?
Группа RBI – единственная из иностранных банковских групп вышла с официальным разъяснением после призыва Нацбанка. Я лично как гражданин Украины, вся управленческая команда и все сотрудники украинского филиала с самого начала войны мечтаем, чтобы наша материнская компания ушла из России. Моя позиция известна материнскому банку.
Я знаю, что они действительно работают над опциями выхода, включая полный выход из России. Уйти с российского рынка крупнейшему иностранному банку с €23 млрд баланса очень сложно. К сожалению, россияне осенью это еще более усложнили.
Я не пытаюсь защищать коллег из Вены, но это история, на которую стоит смотреть со всех сторон. Существует морально-финансовая дилемма. Оттуда нужно уходить, там нет будущего, это страна-террорист. С этим трудно спорить. Надеюсь, что RBI близки к принятию решения.
Насколько близки?
Была проделана большая работа, когда я говорю, что они близки к этому, это правда. Но я не знаю деталей и не могу сказать, как именно и когда.
Это может занять еще год?
Я надеюсь, что нет.
Возможен ли обмен российских активов Raiffeisen на украинский Сенс Банк (бывший Альфа-Банк) , которым владеют россияне, с поправкой на разные масштабы учреждений?
Нет. Даже теоретически, уложить asset swap с подсанкционным лицом невозможно. К тому же любой вариант выхода с рынка РФ требует регуляторных согласований с местными властями. И в зависимости от варианта выхода может быть множество регуляторных органов, с которыми нужно все это согласовать. Я не говорю, что это невозможно, но это непросто.
Александр Писарук, председатель правления Райффайзен Банка Украины Фото предоставлено пресс-службой
Банкинг без электричества
Сколько Райффайзен банку стоил проект Power Banking, который продвигал НБУ после обстрелов энергетической инфраструктуры?
Инвестиции в непрерывность деятельности банка составили 370 млн грн, в том числе на генераторы, старлинки, топливо и все то, что обеспечило работу сети Power Banking в «Райфе». Это не критичная сумма для нас. Проблема была не в деньгах, а в том, чтобы быстро закупить и завезти генераторы и оборудование в необходимом количестве. Был дефицит, но мы справились. Когда проект только начинался, из 300 наших работающих отделений «дежурными отделениями» были всего 10%, а сейчас это примерно 50%.
Насколько это добровольная история для банков?
Добровольная. Хочу похвалить Нацбанк за эффективное координирование проекта. Была задача, чтобы во время блэкаута работали 35% отделений банковской сети. Мы перевыполнили этот показатель.
Были ли банки, саботировавшие этот проект с учетом «лишних расходов»?
Напротив. В НБУ предлагали, чтобы в проекте участвовали только системно важные банки. Но были и другие желающие, кто приобщался по собственной инициативе.
Я не считаю этот проект пустой тратой средств. Старлинки и генераторы – это правильная инвестиция в инфраструктуру, которая должна быть и в мирное время. Миграция в облако – еще одна крупная инвестиция, которую мы были вынуждены делать из-за войны. На это мы потратили несколько миллионов евро. Но благодаря этому будем более эффективны и современны в будущем.
Пышный, учетная ставка, ОВГЗ
Нравится ли вам то, как поменялся НБУ после прихода нового главы Андрея Пышного, учитывая, что вы тоже работали в Нацбанке во время кризиса?
На мой взгляд, Андрей Пышный во многом продолжает политики, которые были и до него. Я не вижу существенных изменений в подходах к монетарной политике, в финансовом секторе, пруденциальных или макропруденциальных политиках.
Серьезно изменились подходы к формированию обязательных резервов банками. Я оцениваю это положительно, ведь нужно делать что-то с избыточной ликвидностью, улучшать монетарную трансмиссию. Знаю банкиров, считающих иначе, но я это поддерживаю.
Если говорить об изменениях внутри НБУ, то есть ощущение, что определенный элемент коллегиальности усилился. Поддерживаю решение создать вертикаль финансовой стабильности, которую возглавила первая заместитель главы НБУ Екатерина Рожкова. Это важный вопрос безотносительно к тому, советовал это делать МВФ или нет.
Изменения в резервировании – один из вариантов, как можно бороться со структурной сверхликвидностью, но, с другой стороны, это не рыночная история. Может ли этот ход решить проблему долгосрочно?
Не может. Резервирование частично связывает ликвидность, но проблему денежного излишка не решает. Это довольно грубая, административная мера, которая резко влияет на банки.
Проблема избыточной ликвидности возникла прежде всего за счет большого бюджетного дефицита. Общая сумма роста ликвидности по бюджетному каналу – 1,4 трлн грн. Это вдвое больше, чем работающий кредитный портфель в корпоративном секторе всей банковской системы.
Такой избыток невозможно быстро абсорбировать. Утилизация ликвидности происходит только за счет экономического роста и увеличения кредитного портфеля. Но это будет занимать годы. Как можно снизить ее структурно? За счет двух вещей: вернуть внешним кредиторам деньги и гасить ОВГЗ, находящиеся на балансе НБУ.
Новая норма резервирования улучшит монетарную трансмиссию. Банки начнут повышать процентные ставки по срочным депозитам. Это увеличит их долю в общей ресурсной базе банков. И это хорошо, потому что когда у вас 80% обязательств клиентов к требованию – это действительно неправильно.
Что еще НБУ мог бы сделать, пусть и не совсем рыночными методами, чтобы ускорить этот процесс?
НБУ может больше не печатать деньги и не покупать ОВГЗ. Потому что главное – не усугублять проблему. Внешняя помощь в $38 млрд в этом году выглядит достаточной. Все остальное требует окончания войны, постепенного экономического роста, уменьшения бюджетного дефицита и государственного долга. Быстрых решений здесь быть не может, я их не вижу.
То есть в итоге все возвращается к дискуссии о том, что Минфин должен повышать свои ставки, чтобы привлекать деньги через ОВГЗ?
Ставки постепенно повысили. Сейчас они около 19–20%, и этого достаточно. Да, учетная ставка 25%, депозитные сертификаты НБУ – 23%, но не забывайте, что это краткосрочный инструмент, тогда как ОВГЗ – долгосрочный.
За счет этого гособлигации позволяют банкам уменьшать риск снижения процентных ставок, которое мы ожидаем уже в конце этого года. Так что доходность облигаций может быть на несколько процентных пунктов меньше, чем депозитных сертификатов.
Как все эти факторы повлияют на ставки по депозитам Райффайзен Банка?
Ставки будут повышаться. Я бы не хотел говорить об уровне, но на несколько процентных пунктов точно. Мы будем делать это постепенно.
Александр Писарук, председатель правления Райффайзен Банка Украины Фото предоставлено пресс-службой
Фиксированный курс и девальвация
Фиксированный курс гривни еще необходим для экономики?
Режим фиксированного курса более или менее приемлем, если спред между неофициальным обменным курсом и официальным стабильным и находится в пределах 10%.
Другой критерий – возврат валютной выручки в страну. Если есть задержка, это может означать, что курс нужно корректироть. Также интервенции НБУ. Они плюс-минус стабильны.
Однако дисбалансы в системе накапливаются, и фиксированный курс не может быть вечным. Его придется корректировать. Когда это произойдет? Не знаю, но по прогнозу аналитиков «Райффайзена» – официальный курс на конец года 41,6 грн/$. Я вижу необходимость как минимум одной коррекции в этом году.
Думаю, что с предварительной коррекцией курса НБУ опоздал на 6–8 недель.
Вы говорите, что НБУ опоздал на 6–8 недель с коррекцией курса, то есть 25% разовой девальвации – это слишком много?
Нет, можно было сразу корректировать на 25%, но где-то в апреле–мае. Это одна из немногочисленных ошибок НБУ. Также, по моему мнению, стоило повышать учетную ставку и менять курс одновременно.
Руководители НБУ недавно заявили, что видят возможности смягчения административных ограничений на валютном рынке, но не уточняют, какие именно. С чего бы могли начать?
По своему опыту могу сказать, что МВФ очень придирчиво относится к валютным ограничениям. Они их концептуально не любят. Однако если вы уже ввели ограничения, то рискуете в итоге упереться в многочисленные инструкции МВФ, как постепенно и планомерно их снимать.
Для этого должны быть выполнены определенные условия. Это невозможно без экономического обновления и нормализации платежного баланса.
Что сейчас могут обсуждать? Насколько я понимаю, речь может идти о снятии ограничений на репатриацию средств иностранных инвесторов за погашенные ОВГЗ после 1 апреля. Это важно, потому что инвесторы сейчас ничего не могут сделать с этими средствами и потому не хотят покупать новые бумаги.
Если есть задача обеспечить 100% ролловер портфеля в 300 млрд грн в этом году, без участия иностранных инвесторов это невозможно.
Как вы оцениваете шансы Украины получить полноценную программу финансирования МВФ в этом году?
Думаю, что мы получим положительное решение во втором полугодии, но надеюсь, что это произойдет во втором квартале. Это будет долгосрочная программа, аналогичная пакету 2015 года, который мы получили, когда я работал в НБУ, – вроде четырехлетнего EFF с большим количеством структурных маяков.
Вы нашли ошибку или неточность?
Оставьте отзыв для редакции. Мы учтем ваши замечания как можно скорее.
